Призвание
Шрифт:
— Подождите, Серафима Михайловна! — отчаянным голосом закричал Петр Рубцов, словно спасал учительницу от огромной опасности.
Все вскочили.
Серафима Михайловна возвратилась к столу, дети сели. Стоял только Петр Рубцов, потому что учительница осуждающе смотрела на него.
— Зачем же ты это сделал? — спросила она с недоумением.
— Это не я! — мрачно сказал Петр Рубцов. — Я не знаю, почему он сидит и молчит.
— Кто? — невольно вырвалось у Серафимы Михайловны.
— Пусть
— Серафима Михайловна, кто за то, чтобы Петр Рубцов назвал… пусть поднимет руку?
Все тотчас подняли руки. Только Веня Стоянов, подняв ее с большим опозданием, опустил, словно отдернул, и с отчаянием воскликнул:
— Я нечаянно! Я пойду скажу…
— Ну, вот! — с облегчением вздохнул Петр Рубцов и сел.
Серафима Михайловна пожурила виновника. Решили один свой цветок отдать пострадавшим.
Учительница отпустила детей домой, а сама, оставив свой портфель в классе, зашла в школьную библиотеку. Она взяла свежий номер журнала, только что вышедшую книгу «Сын полка» и возвратилась в класс. Ее портфеля и тетрадей там не оказалось. Серафима Михайловна улыбнулась, — она уже знала, где они.
Энергичной походкой Бокова стала спускаться по лестнице. В синем пальто, плотно облегающем ее широкие плечи, с решительной поступью полных, словно выточенных ног, она была величава и по-своему красива. Зимой, осенью и весной Серафима Михайловна носила на шее неизменную бурую горжетку, из-за которой воинственно поглядывала на мир.
Она вышла на улицу. Подумала о своем младшем сыне, недавно уехавшем в артиллерийское училище: «Как Сашенька там?»
На школьном стадионе дети играли в мяч, и звонкие крики их разносились в воздухе. Как только появилась учительница, из-за угла вынырнул подстерегавший ее Толя Плотников. В одной руке он держал портфель Серафимы Михайловны, в другой — тетради, которые она должна была дома проверить. Через плечо Плотникова была переброшена полевая сумка на простой веревке в узлах.
Плотников оглянулся по сторонам и, смущаясь непривычной для него ролью, бочком подошел к учительнице.
— Я ваш портфель понесу, — грубовато объявил он.
Учительница поблагодарила Толю и взяла из его рук тетради.
Неожиданно появились Петр Рубцов и братья Тешевы. Они с завистью поглядывали на счастливца Плотникова.
— Серафима Михайловна, дайте, пожалуйста, тетради я понесу! — попросил Платон.
— Ну, что же, спасибо, — энергичным жестом протянула ему стопку тетрадей учительница.
Забияка Женя подскочил к брату — хотел отнять у него тетради, но Платон, пригнувшись, укрыл их.
— А ты, Платон, дай половину Жене, — посоветовала Серафима
Они поделили тетради — досталось немного и Петру Рубцову; он доволен — не ожидал, что перепадет.
К ним присоединилось еще несколько человек. Теперь дети плотно окружили медленно идущую учительницу. Все вместе они вошли в густой парк, растянувшийся на несколько кварталов. Около могил героев Великой Отечественной войны дети остановились, притихнув, их лица стали серьезными.
На могилах лежали свежие цветы.
— Наши комсомольцы принесли, — прошептал Петр Рубцов Плотникову.
— Мы, дети, не хотим войны и новых жертв, — сказала Серафима Михайловна со скорбью в голосе. Ученики знали, что у нее на войне погиб старший сын — моряк.
Постояв немного у могил, они пошли дальше.
Рядом с детьми Серафима Михайловна чувствовала себя особенно хорошо. Почему-то вспомнилась Рудина: «Поняла ли она, когда была вчера у меня в классе, как важно для учителя управлять коллективом? Надо будет к ней пойти на урок. Когда-то и я была такой… Крылышки у нее еще слабые, но окрепнут… Когда есть дружба — легко работать».
— Серафима Михайловна! — нарушил ее мысли голос Жени Тешева, — а папа гуся купил!
— Да ну!
— Не верите? Когда его зажарят, мы с Платоном вам подарим половину!
— Спасибо большое, — улыбнулась Серафима Михайловна, — съешьте лучше его сами за мое здоровье.
— Нет, мы принесем, принесем, — запрыгал на одной ноге Женя, приложив ладонь к уху так, словно в нем была вода, и он хотел ее вытряхнуть.
— Ты, Женя, сделай лучше мне другой подарок, — попросила учительница.
— Какой? — с готовностью спросил Женя, и длинные черные ресницы его на мгновенье замерли.
— Перестань подсказывать, — с укором посмотрела на него Серафима Михайловна.
Женя смиренно опустил глаза.
— Я вот тебе расскажу о Сталине, — негромко сказала учительница. — Ему было тогда столько же лет, сколько сейчас тебе. Лучше его — товарища не сыскать, но никогда Сосо не подсказывал. Учился вместе с ним беспечный лодырь Петре Адамашвили…
Плотников локтем толкнул Петра Рубцова в бок и, сделав гримасу, прошептал: «Петре». Рубцов молча отодвинулся от Плотникова.
— Петре Адамашвили все норовил шпаргалку получить, списать, за чужой счет прожить. Вот идут экзамены. Впереди Петре сидит Сосо. Адамашвили шопотом умоляет его: «Подскажи!» Сосо отрицательно качает головой. Петре предлагает ему свой широкий пояс, потом красивый перочинный нож, с замечательной ручкой, но Сосо неподкупен. Наконец, он говорит тихо:
— Не могу, Петре, понимаешь, — не могу, потому что тебе добра желаю… Хочу, чтобы жил ты своим умом и у тебя свои знания были…