Призывающая волну

Вайнир Кира

Я всё больше понимал, что отпустить Райнис, уже не смогу. И в моей душе начинал рождаться страх, что в нашем с ней ребёнке я буду видеть причину её ухода.

– Что случилось? Ты насторожился, как акула во время охоты, - спросила мама.

– Странно, Райнис должна быть в саду с братом, и только что всё было хорошо, она была спокойна. А сейчас я почувствовал её волнение и даже страх. Быстро прошедший, но всё же...
– задумчиво протянул я.

– Ты чувствуешь эмоции Райнис?
– уточнила у меня мать.

–

Да, недавно началось, - признался я.
– После того, как я понял, что другой женщины рядом с собой не приму.

– Ты полюбил её?
– мама прижала свои ладони к лицу.

– Возможно это случилось бы гораздо раньше, не отталкивай меня всё это время её поступки и необъяснимая жестокость.
– Ответил я.
– А сейчас... Похоже, знания о том, что предстоит, уничтожили всё то, что заставляло Райнис быть такой, какой мы все её знали. После ночи оплодотворения... Кто придумал это гадкое название? Даже звучит как-то мерзко!

– Это название отражает смысл этой ночи.
– Напомнила мне мать.

– После той ночи она позволила себе быть настоящей. А перед той Райнис, что вышла из пещер, я устоять не мог.
– Грустно усмехнулся я.
– Она яркая, дерзкая, манящая. Она сияет! Даже её красота засверкала десятками новых граней.

– Кажется, Райнис знала, что так и будет. Не зря же она с такой тоской всегда смотрела на корону наири.
– Произнесла мать, ловя мой взгляд.
– Ты не думал, что она права, и твои чувства не просто влюблённость в красивую девушку?

– Красива Райнис была всегда, - напомнил я.

– Видишь ли, твой отец тоже чувствовал моё настроение и эмоции.
– Мягко улыбнулась мама.
– Однажды я ушибла мизинец на ноге, пока твой отец был на совете. Через две минуты я могла лицезреть ворвавшегося в покои с трезубцем в руках мужа.

– Ты так ярко всё помнишь?
– посмотрел я на маму.

– Он моя жизнь и моё сердце. То, что я перестала носить траур, это только чтобы не напоминать твоей жене о смерти. Не более.
– Ответила она.

– Но если... Если Райнис моя наири, то тогда она не погибнет? Ведь третья ступень силы открывается Повелителям, когда они становятся едины со своей наири!
– ухватился за призрачную надежду я.

– Я не знаю сын. Ведь я стала наири твоего отца до того, как забеременела тобой.
– Грустно ответила мать.

Через пару дней после того разговора я отправился в Грот. Был очень простой способ проверить, встретил ли я ту, что должна стать моей половинкой или это просто влюблённость, усиленная связью с матерью моего ребёнка.

Когда сердце Саара начинало петь, в Гроте начинал созревать камень для кольца наири.

Вынырнув в гроте, я закрыл глаза. Камень сам должен меня позвать. И он звал, он кричал так громко, что я с закрытыми глазами шёл так уверенно и быстро, словно точно знал куда идти.

Камень я увидел сразу, как только открыл глаза. Как

будто и не было больше ничего вокруг. Его скорлупка, напоминающая икринку или яйцо, снизу была покрыта чешуйками и переливалась десятками отблесков самого камня.

– Совсем как хвост Райнис, - усмехнулся я, разглядывая сквозь скорлупу сам камень, переливающийся перламутровыми оттенками синего, пурпурного и белого.

Хвост, который я изуродовал. Сейчас эта мысль не принесла привычного злорадного удовлетворения, а обожгла стыдом и раскаянием.

С момента, как я узнал о созревающем в гроте особом камне, у меня в душе появилась надежда. Я боялся о ней говорить, и даже в мыслях старался не касаться, чтобы не спугнуть. Всё время пока я ждал, когда треснет скорлупа камня, я забивал себе голову проблемами с кочевниками и поисками пропавшей дочери дома Вхен.

– С поисками большие сложности?
– спрашивал я у Лу Гуяна, мрачневшего каждый раз, когда речь заходила о девушке.

– Очень много подозрений.
– Вздохнул побратим.
– Судя по рассказам братьев, те воины, которых они нашли, были в наших доспехах. Но с дополнительным шевроном с изображением ската.

– Ле-Гунн! Но подожди!
– сам себя остановил я.
– Если Ле-Гунн хотел столкнуть нас с Красным Жемчугом, то явно не оставил бы столь явных следов. Да и эти эмблемы воины Восточных Провинций просто добавляют к тем доспехам, что получают из казны. Если пытались скрыть нападение, то первым делом сняли бы именно эти шевроны.

– Да, но сейчас это выглядит, как предательство Ле-Гунна. Тем более все знают, что воины Восточных провинций подчиняются только командирам из тех же провинций. Отдать приказ о нападении на Красный Жемчуг смог бы только кто-то из рода Ле-Гунн. А по законам мести, принятым у кочевников...
– побратим замолчал.

– Вскрылось бы это раньше, и я должен был бы выдать Ле-Гунна с семьёй. Точнее, самого старого наместника и его дочь, потому что до ночи оплодотворения она считалась просто наложницей, и принадлежала к роду отца.
– Закончил за него я.

– Именно, Восточные провинции остались бы обезглавленными. Кроме бастарда, который и наследником то признан, поскольку других носителей крови нет, не осталось бы никого.
– Продолжил Лу Гуян.
– Кочевники и сейчас могут потребовать... Дочь за дочь...

Договорить он не смог, я просто смeл его к стене.

– Даже думать не смей! Чтобы и мысли не было о вреде для неё.
– Рычал я в бешенстве.
– Будут упорствовать, значит, я уничтожу Вхен. У меня хватит на это сил.

– Она...
– смотрел на меня с пониманием побратим.