Про козлика, про бабушку и про других

Гранов Вильгельм Исаакович

(Народу в клубе — не пройдешь!),

Все записными златоустами

С трибуны выступали сплошь.

Но отзвучала часть хвалебная,

И — не поймешь, по чьей вине, —

Вся автоматика волшебная

Стоит, прижатая к стене.

Стоит в уединенье скромненьком,

Музейной редкости под стать.

Сюда паломник за паломником

Спешат новинки изучать.

Знакомится с новейшей техникой,

Которая у нас в чести,

Чтоб до ступеньки самой верхненькой

В ближайшем будущем дойти.

…А цех работает в унынии

Вручную. К сожаленью, тут

Никак до новой автолинии

У цеха руки не дойдут!

ПРО КОЗЛИКА,

ПРО БАБУШКУ И ПРО ДРУГИХ

Жил-был у бабушки серенький козлик.

Жил со старушкою булочной возле.

Бабушка козлика холила, мыла,

Сытно и вкусно поила-кормила.

Козлика пичкала пищей особой:

Свежим батоном и пышною сдобой.

Если же хлебом, то просто единым —

Сплошь бородинским, поскольку он с тмином!..

К бабке приехал колхозник-племянник.

Бабушкин козлик докушивал пряник,

Гостю досадно, обидно до боли:

— Бабка! С катушек ты съехала, что ли?

Бабка ругнулась в ответ — Между прочим

Ты разоряйся, любезный, не очень.

Есть и другие, меня помоложе,

Козликов хлебцем кормящие тоже!..

…Чистую правду сказала старуха:

Не на одну, мол, старуху проруха…

Скоро ли будет привычка изжита —

Скармливать козам добротное жито?!

ПОВЕСТЬ О НАЧИНАЮЩЕМ

Смотри

в корень! Козьма Прутков

Жил поэт молодой, начинающий,

И была ему помощь нужна еще.

Не случайно СП отделение

Объявило, что это — явление!

И поэта, пока неизвестного,

Весь актив литераторский пестовал,

За подшефного всячески ратуя,

Так что книжка его (сыроватая)

Не лежала в издательстве издавна,

А была беспрепятственно издана.

Восторгаясь незрелыми ямбами,

Разразилась печать дифирамбами.

Появились рецензии бурные

На явление литературное.

А тогда и СП отделение

Удосужилось высказать мнение:

«Невозможно откликнуться звонче нам,

С начинающим дело закончено!»

И законченный гений, прославленный,

Зашумел, сам себе предоставленный;

Легкой славы завидевши марево,

Штуки разные он выкомаривал:

Нос задрал выше дуба ветвистого,

Процветал в ресторанах неистово

Под парами ликера и вермута:

Дескать, он новоявленный Лермонтов!

И стихи и учеба заброшены,

Он прославился больше дебошами.

Преисполненный буйной амбиции,

Гостевал в отделенье милиции…

Ну, а что же СП отделение?

В отделении тоже бурление.

Литераторы, ярости полные,

Мечут громы и молнии.

Шесть часов заседали, не менее

И клеймили гнилое явление.

Так и сяк обсуждали маститые:

— Где же корни его ядовитые?

По заслугам попало богеме. Но

Надо в корень смотреть своевременно!

ПОРТРЕТ

Перед ним на диване блокнот.

Романист возлежит величаво,

Удивительный счет он ведет,

<