Про психов. Терапевтический роман
Шрифт:
Косулина напугала такая метаморфоза. В этом было что-то противоестественное. Показалось, что он упустил важный шанс. Но не свой, а Майин.
– Подождите, я с вами. – Косулин тоже начал собираться.
Майя посмотрела на него с удивлением, как будто только что увидела.
– Как хотите. Но тогда поторопитесь.
Смерть царицы
Косулин с трудом поспевал за Майей. Она стремительно выбежала из отделения, дробно простучала каблучками по лестнице и, поскальзываясь на талом снегу, устремилась в свое отделение. Косулин бежал следом, временами догоняя Майю и пытаясь ей что-то сказать. Но слова не находились. Косулин
Вбежав в отделение, Косулин резко остановился. В отделении было странно пусто, ни больных в коридоре, ни медсестер. Из располагавшейся в конце коридора комнаты отдыха лилась нежная и печальная мелодия. Кто-то играл на старом и немного хрипящем кларнете. Музыка наполняла пустой коридор, столовую, открытые кабинеты. На миг Косулину показалось, что он попал в старое черно-белое кино, в историю, для которой эти больничные стены только декорация, и что вот он, Косулин, оказался случайно не там и не в то время, и статисты не успели занять свои места, а сценаристы не успели позаботиться о правдоподобии реальности.
Майя! Косулин стряхнул наваждение, разумно предположив, что в отделении проходит концерт какого-нибудь сошедшего с ума музыканта, вот всех и согнали его слушать.
Косулин поспешил в ординаторскую. Он ожидал услышать ор заведующей, но не услышал. Осторожно заглянул в приоткрытую дверь и увидел, что Майя все еще в шубе застыла посреди комнаты. В ординаторской звуки кларнета встречались со звуками кричащих за окном детей. Но, как два океанических течения, они встречались, не смешиваясь, продолжая существовать отдельно.
Психолог распахнул дверь и шагнул в комнату. В ординаторской горели все электрические огни. Сияла под потолком люстра из чешского стекла, добытая Царицей в 1975 году, горели на столах лампы с зелеными абажурами, даже ночник над кожаным диваном, на котором обычно спал дежурный врач, был включен.
В первый момент ему показалось, что Майя в ординаторской одна, и он почувствовал облегчение. Косулин сделал несколько шагов к Майе и заглянул в ее лицо. Она стояла бледная, как больничный потолок, с широко открытыми неподвижными глазами.
Косулин быстро перевел взгляд на то, что заворожило Маю. На полу, в нешироком промежутке между столом с аккуратно разложенными историями болезни и высоким окном он увидел ноги Царицы. Маленькие, аккуратные ступни, подрагивая, судорожно тянулись вперед. На одной ноге был надета черная туфля-лодочка, и ее каблук вдавливался в край истершегося персидского ковра. Другая ступня была босая, сквозь прозрачный черный чулок просвечивал малиновый педикюр.
Косулин осторожно сделал шаг вперед. Кларнет и Майя словно бы отодвинулись за спину. Отчетливей стали крики за окном. Сведенные судорогой круглые икры Царицы, край юбки и пола белого халата задралась при падении, непристойно обнажив толстое бедро. Объемистый живот, словно рвущийся на свободу зверь, натягивает туго сидящий белый халат. Маленькая когтистая ручка вцепилась в карман белого халата и мучительно
Он запомнит навсегда красное лицо, похожее на маску клоуна, так и не выбравшего свое амплуа. Одна его часть казалась злобной и уставшей, оттого что уголок рта был опущен вниз, кожа век и щеки тоже как-то оползли к уху. Другую половину лица словно свело судорогой неуместного жуткого веселья, рот улыбался, глаз сощурился, словно бы хитро подмигивая. Косулин, не решаясь сделать еще шаг, потянулся вперед и заглянул в глаза Царицы. Взгляд ее оказался совершенно бессмыслен. Подумалось, что она, наверное, не рада, что именно он смотрит сейчас на нее. И что, наверное, ей хотелось бы умереть встретившись взглядом с кем-нибудь другим.
Умереть. Умереть! Косулин вздрогнул, поняв, что происходит на его глазах.
Дальнейшие события так и остались для него загадкой.
Дело в том, что у Косулина и Майи были совершенно разные отношения со смертью. Косулин при всем своем богатом жизненном опыте мало видел смерть вблизи. Он, как и любой практикующий психолог, много о ней разговаривал, слушал, знал. Но сталкиваться с умирающим в момент перехода от живого существа к трупу ему не приходилось. Он имел дело либо с живыми, либо с мертвыми, либо с переживаниями и воспоминаниями о тех и других.
Разговаривая о смерти, Косулин чувствовал, что ему все разрешено, ведь все временно. «Все» в понимании Косулина обычно ограничивалось сферой проявления чувств. Он любил философский и психологический аспекты смерти, придающие жизням еще живущих драйв и полноту. Столкнувшись с материальным аспектом смерти, Косулин был шокирован тем, насколько противоестественно выглядит переход, какой животный ужас и отвращение он вызывает. Как обессиливает.
А вот Майя видела смерть нередко. Пациенты, пусть и нечасто, но все же регулярно умирают в больнице. Она любила рассказывать о смерти смешные истории, особенно о смерти от нелепых случайностей. Ей не раз удавалось щегольнуть среди медиков историей про умственно отсталого пациента, умершего от попытки проглотить вареное яйцо целиком. Она раздражалась, если кто-то начинал рассуждать о смерти в романтическом ключе. Смерть для нее была частью жизни – либо смешной ее частью, либо скучной, связанной с бесконечной писаниной и административными формальностями. Она смотрела на Царицу и думала: геморрагический инсульт…
И вот при таком разном отношении к смерти именно Косулин, а не Майя, доктор с десятилетним стажем, начал оказывать Царице посильную помощь. Косулин так и не решился узнать, почему Майя просто стояла и несколько драгоценных для Царицы минут ничего не делала.
Впрочем, помощь эта была бесполезна. Царица умерла по дороге в реанимацию.
После того как суета, связанная с отъездом сведенного инсультом тела Царицы, улеглась, Косулин вновь остался с Майей наедине. И хотя времени с их последнего разговора прошло совсем немного, от силы полчаса, все изменилось.
Косулин зашел в ординаторскую в тот момент, когда Майя положила телефонную трубку. Ей только что сообщили, что Царица больше не вернется на свое рабочее место. Никогда.
– Как вы? – Косулин не решался почему-то подойти к Майе близко, спрашивал стоя у двери.
– Спасибо, я в порядке. – Майя задумчиво смотрела на Косулина, ему даже показалось, что она пытается припомнить, кто он, собственно, такой. – Кстати, у нас в отделении есть несколько срочных РВКашников. Сможете их посмотреть?