Про тех, кто в пути
Шрифт:
— А что там... со временем у тебя было?
— Да понимаешь... — Мартин коротко рассказал. Толька пожевал щёку. Мартин добавил: — И вот сейчас. Шёл по какой-то бетонной тропинке. А потом вдруг раз — и я уже тут. В смысле, на обычной тропинке.
Толька кивнул. Посмотрел на поплавок. И сказал нехотя:
— Знаешь... Не надо тебе так тут шляться. Место такое. Непростое место. Ты, может, думаешь, что я тебя напугать хочу? Правда, непростое... И давай иди отсюда. Тебя папочка накормит. А мне рыбу надо ловить.
Самым смешным было то, что Мартин покорно ушёл. Не обидевшись.
6.
Мартина
Мартин засмеялся, потягиваясь, но тут же погрустнел — отец снова был в лётной форме. В ответ на печальный взгляд сына, задержавшийся на зашитом рукаве куртки, полковник сказал:
— Ну, что теперь... Я попросил парней из охраны, раз уж ты тут сидишь, будешь тренироваться с зенитками. Найдёшь капитана Шульхе...
— Уррррааа!!! — заорал мальчишка, становясь на колени в кровати и несолидно подпрыгивая под скрип пружин. — А ты когда вернёшься всё-таки?
— Когда собью последний русский истребитель.
— Мы их бьём-бьём, а они всё не кончаются, — заметил Мартин грустно. И, словно бы кое-что вспомнив, спросил: — Па-а... А на аэродроме пропадают люди?
— Иногда, — полковник посматривал в коридор через полуоткрытую дверь. — Если выходят в город поодиночке и задерживаются до темноты. Но тебя не тронут, даже если ты нарушишь мой приказ и высунешься. Русские вовсе не такие звери, как кое-кто любит их изображать.
— Нет, я не об этом, — Мартин сел нормально. — Тут, прямо тут, на аэродроме?
— С чего ты взял такую глупость? — полковник внимательно посмотрел на сына. — Бывают несчастные случаи, но... Иду! — крикнул он в коридор и быстро вышел. Промелькнули мимо весёлые голоса.
Мартин задумчиво смотрел в стену. Раньше отец никогда ему не врал. И поэтому Мартин сразу почувствовал ложь...
...Толька попался ему около входа — нёс обратно в здание четыре обрезка от гильз, использовавшихся, как мусорные корзины. Мартин посторонился, подумал и сел на перила крыльца. Достал личную книжку, полистал, дёрнул плечами. Что он ждёт этого русского?! Вперёд! К орудиям!..
...Опухшие от безделья зенитчики охотно возились с мальчишкой, искренне удивляясь тому, как много он знает об их оружии. Несколько пожилых солдат неодобрительно качали головами, но сам капитан Шульхе оценил знания Мартина, как высокие и предложил заходить ещё.
— Если отец разрешит — можешь как-нибудь подежурить с нами, — сказал капитан и Мартин обомлел от счастья.
Сбоку от взлётно-посадочной полосы торчала туша «хейнкеля», облепленная ремонтниками. Шульхе зевнул, кивнул в ту сторону:
— У русских отвратительная войсковая ПВО. Но летать над их городами... — капитан покачал головой. — Смотри, как его отделали.
Мартин кивнул. Хорошо, что отец истребитель. Это, наверное, очень страшно — лететь вот так и ждать, ждать, ждать огня, на который тебе нечем ответить. И даже когда
— Страшно! — вырвалось у мальчишки. Он смутился, но кто-то из солдат подтвердил:
— Ещё бы... Одиннадцатый три дня назад сбили над русской территорией. Тамошние бабы парней изрубили лопатами, как только те приземлились.
— Правда? — Мартин заморгал.
Капитан покосился в сторону говорившего, неохотно ответил:
— Может быть, враньё. Просто не вернулись. Всякое бывает. Кто там знает...
— Но это же война... — Мартин снова посмотрел на бомбардировщик. — Зачем они... так...
— Дикари, — ответил Шульхе.
И снова кто-то из солдат сказал:
— Если бы мне попался тот англичанин, который разбомбил мой дом, я бы придумал ему смерть пострашнее...
— Хватит болтать! — рявкнул капитан.
Мартин понял, что он тут становится явно лишним и тихо слинял.
Денёк опять был хорошим — тёплым, жарким даже. И Мартин, вернувшись к общежитию, поймал себя на том, что ищет глазами Тольку. Русского мальчишки нигде не было видно. Мартин огорчился — он хотел поговорить с ним о происходивших тут странностях.
И, едва он подумал об этом желании, ещё пару дней назад и в голову ему бы не пришедшем, как Толька появился на тропинке, ведущей к столовой. Он пёр на спине здоровенный мешок непонятно с чем и видно было, что переть ему тяжело.
В сторону Мартина он не смотрел и уронил-таки мешок наземь, когда Мартин, подскочив сбоку, предложил:
— Давай я помогу!
Толька смерил немецкого мальчишку глазами — не зло и не насмешливо, скорей просто устало-досадливо. Спросил:
— Слушай, ну чего ты ко мне цепляешься? Иди гуляй...
— Я правда помочь хочу! — Мартин толкнул мешок ногой. — Тяжело же...
— Да тебе-то что? — Толька свёл брови.
Мартин пожал плечами:
— Ну... я не знаю. Тяжело ведь.
— Тебя не Тимур зовут? — спросил Толька.
Мартин не понял:
— Какой Тимур? Я Мартин...
— Да так, никакой, — Толька взялся за горловину мешка. — Ну, давай, чего смотришь? Его на мусорку нужно оттащить...
...Мешок оказался тяжёлым — по мнению Мартина, даже для двоих. Мартин вытер пот галстуком 7 , потом насмешливо спросил:
— А где твой?
— Какой? — покосился на него Толька, вытиравший лицо коротким рукавом майки.
— Красный, — Мартин для утверждения своего лидирующего положения подтолкнул русского плечом. Ясно же, что главным тут должен быть именно он, Мартин. Русский промолчал, потом неожиданно сказал:
7
Сверхпиитетное отношение к пионерскому галстуку было характерно только для пионерской организации СССР позднего времени — 60-80-х г.г. Изначально подобные галстуки (и скаутами, и гитлерюгендовцами, и пионерами тоже!) использовались и как банданы, и как кровоостанавливающие повязки, и для связки предметов, и ещё для множества чисто практических дел.