Проблема Пушкина. Лит. наследство. Том 16/18

Святополк-Мирский Дмитрий Петрович

смысле, подразумевающем кроме «правдивости деталей» (признак реалистического стиля)

еще «верность передачи типичных характеров в типичных обстоятельствах», иначе сказать

— передачи действительного смысла изображений действительности, ибо типичность есть

прежде всего помещение явления в правильной исторической перспективе. Таким

реалистом в энгельсовском смысле был Гоголь. То, что у Гоголя было еще совершенно

наивно и бессознательно (вернее даже противосознательно),

у следующего поколения

русских реалистов, воспитанного Белинским, сделалось сознательной установкой. Русский

реализм сознательно поставил себе задачу передачи типических характеров в типических

обстоятельствах. Нельзя сказать, чтобы Пушкин был вовсе чужд этой задачи. Но у него не

было цельного взгляда на русскую действительность — ни наивно-непосредственного, как у

Гоголя, ни сознательно продуманного, как у Тургенева или Щедрина. Взгляд Пушкина на

русскую действительность злободневен и субъективен и весь окрашен тем эгоцентризмом,

который в плане художественном мог претворяться в высокий лиризм, но в плане

житейском переходил в вульгарное приспособленчество.

Иллюстрация:ИЗ ИЛЛЮСТРАЦИЙ К „ЕВГЕНИЮ ОНЕГИНУ“

Рисунок тушью Н. Кузьмина

Издание „Academia“, 1933 г.

Крайне характерно в этом отношении изменение образа Татьяны на протяжении «Евгения

Онегина». В начале Татьяна дана как пробуждающаяся личность, противопоставленная, с

одной стороны, обывательской среде уездных помещиков, а с другой — зрелому Евгению.

Эта Татьяна теснейшим

106

образом связана с весной передового дворянства, певцом которой в эти годы был Пушкин.

Ко времени восьмой главы такая Татьяна становится не нужна Пушкину, и судьба ее

характера теперь определяется потребностями того приспособления к николаевской знати,

которая была для Пушкина очередной задачей. Татьяна восьмой главы, с одной стороны, —

апофеоз великосветской дамы — высшего выражения той знати, к которой Пушкин должен

был приспособиться, с другой — моральный образец верной жены для Натальи

Николаевны, которая, будучи «отдана» Пушкину, так же хладнокровно относилась к нему,

как Татьяна к своему генералу, но будущее супружеское поведение которой было

существенным элементом в приспособлении Пушкина к «высшему кругу». Надежды

Пушкина на нее как на средство такого приспособления и были сублимированы в высоком

лиризме восьмой главы. Образ Татьяны как целое оказался весь изменен новыми

«потребностями времени», изменен до такой степени, что первоначальный замысел был

совершенно заслонен от

читательского сознания. Что и в этом окончательном образе есть

познавательная («типическая») ценность — гениально показал Белинский, истолковывая

весь образ в свете первоначального замысла и в свете с в о е г о знания русской

действительности. Но чтобы добраться до этого реалистического (в энгельсовском смысле)

образа Татьяны, надо преодолеть весь лиризм позднейшей части романа, то-есть всю

наиболее действенную ее сторону. В результате такой своеобразной «оперативности»

пушкинских точек зрения и силой лиризма Татьяна из живого человека дворянской России

оказалась превращена в своеобразную кривую политически-обусловленных настроений

своего создателя, и образ ее, показанный с принципиально разных точек зрения, оказался

разорван, как в кубистической картине.

Роль Пушкина в истории русского реализма определяется не «верной передачей»

типического в энгельсовском смысле, а огромным шагом в изображении конкретной

видимости. В изображении конкретного Пушкин достиг чрезвычайно многого и — тут

нельзя не согласиться с Благим — в чрезвычайно разнообразных формах. Первая глава

«Онегина», сцена в корчме у литовской границы, характер Савельича, совершенно

независимо от их истинной типичности, — шедевры реалистического стиля, совершенно не

похожие друг на друга.

Единственное общее во всех трех — их стилистическая свежесть. У Пушкина нет тех

«лишних подробностей», которые нагромождает позднейший реализм. Известная скупость

средств, дающая мало деталей, но дающая их с максимальной художественной

выразительностью, связывает реалистический стиль Пушкина с его ролью как «поэта-

художника». Методы пушкинского реалистического письма сравнительно не сложны и легко

различимы. Привлекательность их неоспорима. Что они доходчивей господствующих

методов — показал с удивительной остротой А. Архангельский. Его переложение отрывка

из «Капитанской дочки» манерой Валентина Катаева, Габриловича, Фадеева и Артема

Веселого лучше всяких рассуждений говорит о превосходстве пушкинского мастерства над

мастерством современных беллетристов. Факт этого превосходства бросается в глаза: проза

Пушкина, если ограничиваться короткими отрезками, несомненно доставляет советскому

читателю большее художественное наслаждение, чем проза советских писателей. Но

конкретный анализ и объяснение этого факта не так прост, а на нынешнем этапе нашей

литературоведческой мысли даже очень труден.