Проблема всей жизни
Шрифт:
Я призадумался. Да, конечно, ни черта не отпустят. Пока не вымотают душу допросами и не изучат тело под наноскопом — обратно в мир не вернут. А быть может, для полной верности, и устроят несчастный случай. С летальным исходом. Где "летальный" — вовсе не от слова "летать".
Получается, я потерял работу?
Получается, что так. В общем-то, не сильно большая проблема, но "Воланс" жалко… привык я к этой машине. Да и она ко мне тоже.
— Значит так, — таможенник сложил ладони в замок и положил на него подбородок. — Я уже составил рапорт о задержке твоего рейса по нашей
–
Глава 4. Соседка сверху
— Товарищ сержант, а крокодилы летают?
— Что за бред? Конечно не летают.
— А товарищ прапорщик говорит, что летают!
— А? А! Ну, в общем-то, конечно, летают, но низехонько-низехонько.
Этот анекдот в различных вариациях я лично рассказывал раз сорок. И еще раз шестьдесят слышал от соседей по столику в баре аквапорта, стоило им узнать что я — пилот экраноплана. Ура, историческая справедливость восторжествовала: первый экраноплан создали именно мы, и вот теперь русский же анекдот стал неотъемлемой частью репутации экранщиков.
Помнится, я совершенно серьезно подумывал о переименовании моего судна в "Летучий Аллигатор". Но все же сдержался, оставил ему данное с рождения имя "Воланс" — на латыни "летучая рыба". Хотя только больной на всю голову может представить себе рыбехоньку полной массой в сто сорок две тонны.
Но сегодня мы с рыбкой на диете. В карго-секции груза почти нет. Только возвратная посылка наших друзей из "Тхань и Ко" — контейнер меньше пяти центнеров. По сравнению с полной загрузкой в шестьдесят тонн — комариный вес.
— Вышка, я экран си-эн девять-девять-шесть. К запуску моторов готов.
— Экран китай две девятки шесть, запуск разрешаю. Следите за волной, пожалуйста.
Вот и ладненько. Если просят следить за волной, значит за мной целая очередь гидропланов и экранов. А если целая очередь, значит никто из особистов у меня на хвосте у меня не сидит. Они толкотни не любят, позагоняют всех обратно в доки.
Значит, ушел чисто.
Ну, скорее всего чисто.
"Воланс" рассчитан на пилотирование тремя членами экипажа: командир, он же первый пилот; карго-мастер, он же второй пилот; штурман-метеонавигатор. Но это в дальних магистральных полетах. А каботажное мельтешение между Гонконгом и Тайванем в штурмане не нуждается. Метеоусловия известны на неделю вперед, а штурманить просто нечего. Слева Тайвань, справа континент, все хорошо видно на экранах. "Навстар" в виду особых отношений с пиндосами здесь не работает ни чешуи, но есть русская орбитальная система, да и радиомаяков на местных побережьях просто хоть без хлеба ешь.
Официально я могу себе позволить краткие пилотажи даже в одиночку. Что сейчас я и собирался осуществить в лучшем виде, хотя по документам на борту два человека. Женя сказал кому нужно, и администратор аквапорта не стал портить полетное расписание внезапной перекомплектацией экипажа.
Я улыбнулся предстоящему полету
Где-то в носовом отсеке загудело — заработали компрессоры. Потом корабль пронзило воем разгонных редукторов, и, наконец, явилось на свет мощное, басовитое гудение. Златоглот проснулся. Прочихался, переварил первые литры "горючего золота" и вышел, наконец, на режим.
— Экран китай две девятки шесть, волнуете на два с половиной балла. Придушите златоглота, ради всей малой гидроавиации вас прошу!
— Вышка, пока не прогреюсь буду дуть именно так. Извините.
— Понял вас, экран. Черт бы побрал ваши турбофены. Не можете рулить на батарейке?
— Спасибо, вышка, не могу. И потом, я вам по контракту деньги за неудобства плачу. Что ж, мне теперь удавиться, гладя как они в никуда уходят?
— Пожалуйста! Бережливый вы наш. Что по времени на прогрев?
— Еще семь ноль секунд.
— Понял вас. Экран си-эн девять-девять-шесть прогрев семь ноль секунд. Мелкота, все поняли?
В ответ на канале кто-то очень витиевато послал меня к пекинской бабушке на кантонском диалекте. Видимо, пилот самого малого из гидросамолетов. Конечно, я ничего не понял из его сюсюкания, но акцент и смысловое пожелание в мой адрес читались легко.
Впрочем, мужика можно понять. На волне от моих движков его сейчас колбасит так, как в небе не колбасит даже в грозу.
— Экран, у вас еще сорок секунд, но предлагаю начать рулежку помалу прямо сейчас. Ничего не будет с вашими фенами, а у меня сейчас мелочь друг друга топить начнет.
— Валяй, вышка. Давай рулежку.
— Я вышка, экрану китай две девятки шесть. Рулевая би-два на эф-восемь, на эй-2, на эн-двенадцать взлетная налево. Как поняли.
— Понял вас. Я экран си-эн девять-девять-шесть, рулю на би-два, эф-восемь, эй-2, эн-двенадцать взлетная налево. Волну в Гонконге не подскажете?
— Экран, не наглейте. Метеослужбу никто не отменял.
Ну вот и дорожка. Вообще-то, ее правильно называть взлетно-посадочная полоса, как у сухокрылов. Но мы, гидролетуны, называем ее дорожкой — как в бассейне. И впрямь похожа, только вместо длинной цепочки пробковых колец на тросе наша дорожка ограничена самотопящимися буями-параноиками. На случай увода машины с траектории взлета или посадки.
— Экран си-эн девять девять шесть на исполнительном. Жду разрешения на взлет, — продиктовал я в эфир.
— Экрану китай две девятки шесть, да проваливайте же наконец! Взлет разрешаю.
Я улыбнулся, перевел разнотяг на автоматику и дунул фенами всерьез.
Эй-ех, малыши-гидросамолетики! Видели бы вы меня сейчас. А еще лучше, стояли бы позади. Эк бы вас в одну кучу смешало и затопило к слонам морским!
Пустой "Воланс" весит восемьдесят тонн с копейками. Теоретически может тащить на себе еще шестьдесят с лишним. Потому чтобы отклеиться от воды в пределах полосы ему нужна тяга под тридцать тонн.
Спереди под обшивкой у него два турбофена с регулируемыми соплами с двух сторон от фюзеляжа. И еще два электрофена сзади, впрочем, от них сейчас толку нет, слишком дохлые. Их очередь потом, на установившемся режиме.