Проблематика войны в гуманитарных науках, Коллектив авторов

Проблематика войны в гуманитарных науках

на обложку

Коллектив авторов

Шрифт:

Чуть позже проводимая «сверху» в контексте формирования национального абсолютизма Реформация, привела к тому, что «в религиозном сознании происходили глубокие изменения не только в сфере религиозных верований, но и в интеллектуальной, культурной и, по всей видимости, экономической и общественной жизни» [125] . Гуманизм постреформационного этапа уже сильно отличается от «оксфордского» гуманизма: закладывается курс на становление и оправдание абсолютистского государства. Наиболее существенным для нас представляется изменение взгляда на человеческую природу. В предреформационную эпоху в трудах Мора, Колета, Эразма и др. мы отмечаем скорее оптимистичную трактовку человеческой природы, при которой человек играл активную роль в общественной жизни, сам влиял на свою судьбу. «В философии Эразма нет места аскетическому отрицанию и осуждению мира, природы и человека. Мир создан благим и прекрасным, благим и прекрасным сотворен и человек», а «героическое поведение Томаса Мора явилось своеобразным воплощением гуманистического нравственного идеала, осуществлением концепции достоинства человека и учения о человеческой свободе» [126] .

125

Немилов

А.Н. Специфика гуманизма Северного Возрождения // Типология и периодизация культуры Возрождения. М.: Наука, 1979. С.63.

126

Горфункель А. Х. Философия эпохи Возрождения: Учебное пособие. М.: Высшая школа, 1980. С. 134.

Противники Мора и последователи Лютера, английские реформаторы, наоборот стремились разоблачить порочную человеческую природу. В своем труде «О свободе христианина» Лютер описывает человека, который способен постичь духовный смысл своего бытия и только в этом «внутреннем» человеке может править вера, и лишь она способна этого человека «оправдать». «Внешний» же человек способен подчиняться лишь своему разуму, статус которого в учение Лютера весьма низок. «Новый», «внутренний» человек способен стать праведным и свободным, но телесная природа есть причина изначального несовершенства человека, «нужда плоти управляет им и он вынужден творить множество добрых дел для того, чтобы поработить ее» [127] . Такая трактовка человеческой природы как изначально «порочной» была одной из основных для протестантского движения и противоречила учению гуманистов, но при этом она оказала огромное влияние на современную ей и последующую мысль, а также нашла своё отражение во «Взгляде на современное положение Ирландии». А именно в описании Спенсером ирландского народа, о котором вновь и вновь говорится, как он безмерно порочен, развратен, необразован и жесток. Вся мощь протестантской этики обрушивается против ирландцев. Идеология Реформации – «не возвышающая, а принижающая человека, утверждающая испорченность его природы, принципиальную невозможность для него своими силами достичь «спасения». [128] Взгляд англичан на ирландцев как на изначально грешных, носящих в себе изъян, отчетливо напоминает представление протестантов о человеке, отношение протестантской церкви к мирянам. Церковь брала на себя обязанность опекать и оберегать своих сыновей, спасая человека, прежде всего от самого себя и нередко вопреки его желанию. Миссия церкви по отношению к мирянам переходит в светскую действительность, где эту миссию берет на себя более авторитетный, образованный и благовидный сосед - Англия. Это вовсе не гуманистический подход к воспитанию, где центральным становится понятие свободы. Cпасение достигается путем беспрекословного подчинения и Ириней полагает, что там, где вспыхивает сопротивление, нужно действовать силой.

127

Лютер М. Избранные произведения: под ред. А.П. Андрюшкина: пер. К.С. Комарова, Ю.А. Голубкина, Ю.М. Кагана. СПб: "Андреев и согласие", 1994. С. 38–39.

128

Ойзерман Т.И. Философия эпохи ранних буржуазных революций. М.: Наука, 1983. С. 58.

Упомянутую миссию Англия должна быть готова выполнять и с помощью «меча», о чем Ириней говорит следующее: «под «мечом» я не подразумеваю истребление всего этого народа […], но я подразумевал королевскую власть правителя, которая должна распространяться в своей руководящей мощи, ради исправления и искоренения пороков которые я раннее осуждал, а не дурных людей; грешные люди могут стать добродетельными путем установления достойного порядка и государства, но зло само по себе никогда не станет благом» («for by the sword wich I named I do not mean the cutting off of all that nation with the sword…») [129] .

129

Spenser E. View of the present state of Ireland / CELT: Corpus of Electronic Texts: A project of University College, Cork, College Road, Cork, Ireland, 2003. URL:(дата обращения: 25.12.2016)

Конструирование образа врага происходит по нескольким направлениям не без использования ярких метафор. Одной из центральных является конструкция «ирландцы как больной народ». Уже в самом начале произведения можно встретить сравнение Ирландии с больным пациентом. Евдокс говорит о том, что сперва мы должны установить, с какой «болезнью» мы столкнулись, а в итоге «назначить диету» во избежание рецидива. («The which methode we may learne of the wise Physitions, which first require that the malady be knowne throughly and discovered […] and lastly do prescribe a diet with streight rules and orders to be dayly observed, for fear of relaps into the former disease, or falling into some other more dangerous then it» [130] ).

130

Недугов у Ирландии бесконечное множество, да и имеют они при этом различную природу. Как их искоренить – это главный вопрос произведения. Евдокс, чьими устами говорят возможные оппоненты Спенсера, помнящие о гуманистических идеалах Т. Мора, сначала предлагает более мирные способы исцеления Ирландии, например, с помощью законов. Ириней пытается усмирить энтузиазм собеседника, показав ему, что решение не может быть столь простым. Конечно, законы по сути своей призваны устранять определенные дефекты общества, исцелять его. Однако Ириней вспоминает о Уильяме из Нормандии, который с завоеванием принес в Ирландию первые законы, несмотря на «упрямость» и «дикость» ирландцев. Но новые порядки не смогли прочно осесть в этой варварской стране, так как «варварская», «больная» природа ирландцев исказит даже самые совершенные английские законы.

Кроме

того Ириней считает, что огромное влияние на порядки в Ирландии оказали скифы, один из самых варварских народов [131] . Вопрос о происхождении народа, называемого теперь «ирландским», Иринею представляется очень путанным и тёмным, так как рассматриваемая национальная общность является результатом различных этнических взаимодействий и влияний. Ириней тщательно разбирает вопрос об «этнической неопределённости» [132] ирландского народа. Ведя происхождение ирландцев от скифов, Ириней упоминает контакты с испанцами, галлами, бриттами и саксами. При этом он отмечает, что контакты между англичанами и ирландцами, как ни странно, не облагородили ирландский народ. Вместо этого знатные английские семьи и различные чиновники ассимилировались и также опустились до уровня варваров. Эта «неопределённость» усугубляется еще и тем, что «отсталые» испанцы также («rude and salvage»), имели частые «смешения» с ирландцами, что, по-видимому, не могло не повлиять на природу последних. У ирландцев нет собственной четкой этнической идентичности и дикость укоренена в самом их «тёмном» происхождении.

131

132

Walter S. H. Lim. Figuring Justice: Imperial Ideology and the Discourse of Colonialism in Book V of "The Faerie Queene and A View of the Present State of Ireland". Renaissance and Reformation. 1995. Vol. 19, № 1. P.58.

Еще одна группа недугов представлена обычаями ирландцев. Сам уклад их жизни характеризуется полным отсутствие «цивилизованности»: примитивные способы земледелия, еретическая религия, кровосмесительные браки, расточительство в отношении ресурсов и сам характер людей. Как настоящий гуманист Ириней возмущается их традицией откупа за убийство. Ирландцам свойственны лень, грязь, ложные представления о мире, склонность к жестокости, смешные называния земель, нестабильное в своей основе общество и разврат.

Когда основные изъяны и пороки ирландцев уже перечислены, Иринеем делается вывод о том, что ирландцы настолько «другие», что только новое завоевание может восстановить мир и гармонию на их земле. Не надо изменять законы или создавать новые, а нужно, чтобы ирландцы научились английскому образу жизни. Ириней считает необходимым искоренение ирландского языка, поэтому детей нужно обучать английскому прежде, чем они начнут говорить по-ирландски. Этот конфликт варварского и цивилизованного, который требует разрешения, «исцеления», колонизации.

В качестве отправного пункта он закладывает тезис о том, что проблема кроется вовсе не в природе закона самого по себе и даже не в законах ирландских, а в ущербности самого ирландского государства. Прежде всего оно само нуждается в реформах, так как ««тщетно устанавливать законы там, где никого не заботит их соблюдение, ни страх угрозы при их нарушении» («it is vayne to prescribe lawes, where no man careth for keepinge of them, nor feareth the daunger for breaking of them. But all the realme is first to be reformed, and lawes afterwards to be made for keepinge and contynuinge it in that reformed estate» [133] ). Они выступают здесь не просто как «варвары», а как «недолюди». Для читателя, возможно, вопрос встает об их родовой принадлежности. «Людьми» англичан делает сознание греховности, правда, скорее не своей собственной или общечеловеческой, а присущей сугубо ирландской природе. Для Лютера сознанием являлось некоторое «неудовлетворенное бытие», которое провоцировало стремление к самосовершенствованию. У Спенсера эта установка будто бы выворачивается «наружу», «вовне», направляется не внутренний мир человека, а на соседнее государство, на заблудшего соседа, которому необходимо «помочь» и совершенствовать не себя, а именно его, подтверждая тем самым собственный, превосходящий заблудшего, статус. Той «цивилизованностью», приобщение к которой может исправить ирландский уклад жизни, обладают именно англичане («they [Irish Lords] should have bin reduced to perpetuall civillity and contayned in continuall duty […] so were this people at first well handled, and wisely brought to acknowledg allegiance to the King of England» [134] ). Впечатление такого резкого и непреодолимого разрыва между англичанами и ирландцами, восприятие их как представителей совершенно чужих миров возникает в связи с тем, что Спенсер будто и вовсе не находит никакого общего основания для ирландцев и англичан как представителей одного и того же вида. За этим весьма грубым, как может показаться, допущением, мы осмелимся так же предположить, что гипотетический диалог между ирландцем и англичанином невозможен в принципе в виду отсутствия общего языка, коммуникативного поля, то есть они в принципе рискуют друг друга не понять. Из этого коренного различия между ними следует вывод о том, что ирландцы в своем нынешнем состоянии скорее всего не воспримут плоды английской цивилизации, а исказят их до неузнаваемости.

133

134

Автор работает с различными доктринами весьма выборочно: там, где Спенсеру необходимо убедить читателя в ущербной природе Ирландии, он рассуждает так, как протестантский мыслитель писал бы об изначальной греховности человеческого существа, а размышляя об английской нации и их «миссии», Спенсер выступает как настоящий гуманист. Философии работают сообща, «сражаясь» за победу авторской позиции, по двум направлениям: «против» ирландского общества (дискредитируя его не только с помощью фактов, но и попыткой приписать ему низкий онтологический статус) и «за» английскую миссию. Спенсер стремился создать убедительный образ врага, который при этом не смутит интеллектуалов у власти.