Проблемный мужчина
Шрифт:
— Всё правильно. Эта женщина точно локомотив. Я люблю её, но она, вероятно, разобьёт тебе машину бейсбольной битой.
— Ты видел её машину? — спросила Диллон Эндо. — Думаю, никто не заметит разницы.
Я толкнула её в плечо.
— Не все могут позволить себе Лексус, богачка.
Она сказала невозмутимым тоном:
— Конечно, не все могут себе это позволить.
Уайетт зашёл в кухню, и сразу же все шутки прекратились. Мы выпрямились, распрямили свои кителя, и перестали перекидываться репликами. Это было похоже на то, как
Даже если мы и не уважали Уайетта так же сильно, как мы уважали Киллиана, его статус делал нас послушными и заставлял нас вести себя наилучшим образом. Когда Уайетт заступил на эту должность, все мы засунули подальше наши возражения и оскорблённые чувства. Мы забыли о тех моментах, когда Уайетт лажал, и всех тех годах, что мы работали с ним бок о бок. Теперь он был шеф-поваром. А мы работали на него и угождали ему.
Он встал посреди кухни и хлопнул в ладоши. Мы собрались вокруг него, как мы делали это каждый день, и стали ждать его указаний.
Обычно я с трудом терпела его вдохновляющие речи и замечания. На этот раз он не стал вдаваться в подробности о том, что от нас сегодня требуется, но воспользовался возможностью и покритиковал нас за прошлый вечер. А это Уайетт мог делать очень жёстко.
Как и Киллиан. Но поскольку Киллиан был легендой, его почему-то было легче терпеть. Уайетт вызывал во мне все самые плохие чувства — наверное, поэтому мы так часто сталкивались. А ещё потому что он был дотошным и суровым. Рациональная часть меня говорила мне, что он всё ещё создаёт себе имя, и поэтому ему приходится всё это делать. Он всё ещё доказывал, что способен.
Но я редко слушала рациональную часть своего мозга. В основном, я говорила ей заткнуться, и выпускала наружу стерву.
Но сегодня всё было иначе. Уайетт стоял посредине, и я видела, каким он был уставшим, его должность начала брать своё. Его глаза были опухшими и красными. Его лицо казалось более худым и обеспокоенным. Его руки дрожали, чего я не замечала до того момента, пока он не признался в своей бессоннице и я не оглядела его более внимательно.
Моё сердце почувствовало к нему жалость. Я на самом деле раздражалась из-за того, как сильно он старался. Его попытки соответствовать Киллиану казались мне отвратительными и вымученными, особенно когда он свешивал на меня свои ошибки. Но, может быть, я была к нему несправедлива?
Уайетту был дан шанс, который предоставлялся один раз в жизни. Он управлял одной из лучших кухонь в округе, кухней, отмеченной наградами, кухней, которую он честно заслужил, будучи правой рукой Киллиана. Конечно, его бремя было тяжёлым, конечно, он изо всех сил старался удержать эту работу и тянуть её, и соответствовать ей.
Я решила относиться к нему с большим уважением. У него была тяжёлая работа, и я надеялась, что когда-нибудь, когда я заступлю на такую же должность в своей собственной кухне, мой персонал тоже будет относиться ко мне с уважением.
Через семь часов, в середине рабочего дня, я чувствовала себя совсем иначе.
— Это ещё что такое? — сказал он
— Она идеальна, Уайетт, чёрт подери. Ты не прав.
— Слишком тёмная. Выглядит сгоревшей к чертям. Я не отправлю это в зал.
Я проглотила тридцать синонимов к слову "козёл", и решила, что это не та ссора, из-за которой я хотела разрушить свою карьеру. Но он был козлом!
— Это золотисто-коричневый, — запротестовала я, махнув рукой в сторону утиной грудки, которая была идеально подрумянена.
— Она пережарена, — зарычал он. — Наши столы заслуживают лучшего. Переделай.
Вся кухня уже была в курсе и наблюдала за нашей перепалкой. Я наклонилась вперёд и понизила голос:
— Ты же просил меня сегодня о помощи, помнишь?
Он опустил голову и навис надо мной всем телом.
— Поэтому мне надо, чтобы ты переделала, — зарычал он. — Я бы переделал её сам, если бы мог.
У меня перед глазами встала красная пелена, и всё что я могла видеть — это наглого шеф-повара, которого я хотела пнуть по ноге. Я открыла рот, чтобы закричать на него, но он прижал руку к моим губам, прежде чем я успела издать звук. Проигнорировав молнии, которые я метала в него глазами, он наклонился ещё ближе, перешёл на шёпот и взмолился:
— Пожалуйста, Кайа.
Именно это глупое "пожалуйста" обезоружило меня. А также дрожь в его голосе, которая сопровождалась также дрожью его руки. Сукин сын. Я ненавидела этого мужчину, напомнила я себе. Он раздражал меня до чёртиков, и относился ко мне так, будто я была некомпетентна. Утка была идеальна, чёрт побери, но он сказал "пожалуйста", и теперь я собиралась скрепя сердце переделать свою идеальную утку. Чёрт бы его побрал.
Но это не значило, что я не собиралась дать ему отпор. Не успев отговорить себя, я раскрыла рот и укусила его за пальцы. Одёрнув руку, он затряс ей. Мы в шоке смотрели друг на друга.
О, Боже. Я только что укусила своего босса!
Я развернулась, чтобы убежать, может быть даже из здания, или вообще из города, но его рука остановила меня, обхватив за талию. Я почувствовала, как его губы задвигались рядом с моим ухом, касаясь моей чувствительной мочки.
Его слова прозвучали резко, твёрдо, и предельно серьёзно, но я с трудом могла сосредоточиться на них, в то время как его горячая рука сжимала мою талию, а его невыносимо мягкие губы находились рядом с моим ухом.
— Осторожно, Кай, — предупредил он меня низким, хриплым голосом. — Я могу укусить в ответ.
Он отпустил меня, или я сама вырвалась. Я уже никогда не узнала бы, кто двинулся первым, но мы разбежались в стороны, словно тарелки, в которые только что ударили в конце напряжённой части симфонии, проигнорировав наших коллег, которые уставились на нас, раскрыв рты. Я сомневаюсь, что они услышали слова, которые он прошептал мне на ухо, но они видели, что это произошло.
В следующий раз, когда я принесла ему утиную грудку, она была бесспорно идеальна.