Проблемы с проклятым

Харрисон Ким

— Я в хранилище. Ты проиграла, — сказал Ходин, и я выпрямилась.

— И ты совершил ошибку, думая, что это что-то значит, — сказала я, моя мысль о том, чтобы запереть его в бутылке в форме тульпы, исчезла. — Ta na shay…

— Alea iacta est! — крикнул Ходин.

— Рейчел, — прошептал Ал, склонив голову и протягивая руку.

Мы и раньше сражались вместе, как один, и, доверяя ему, я сжала его руку. Я ахнула от ожидаемого ощущения объединения наших сил. Дрожа, я втянула в себя энергию лей-линии, удвоив силу, которой мы могли обладать. Нескончаемый поток хлынул через

нас обоих, побуждая к отвратительному действию, когда Ал дал ему направление.

— In se magna ruunt! — закричала я, и проклятие хранилища, покидая меня, вспыхнуло. Моя ладонь вспыхнула и задрожала, когда проклятие по дуге перешло от меня к Ходину, окутывая его руку, уже светящуюся силой.

Проклятие Ходина взорвалось в его руке, и демон отлетел через всю комнату. Стены задрожали, и свет вспыхнул, мигнул и потух. Только горящий круг освещал темноту.

— Ты в порядке? — сказала я, отпуская его. Мои плечи поникли, когда силы, казалось, иссякли вдвое, и Ал кивнул, медленно поднимаясь. Его правая рука повисла, но, почувствовав кинжал в левой, он улыбнулся. Я чувствовала копоть, которую оставило на мне проклятие, видела, как она покрывает мои руки, и улыбнулась в ответ.

— Ты не можешь ей помочь! — Разочарованно крикнул Ходин, и Ал усмехнулся, вытирая кровь с губы, потирая пальцы и превращая красное пятно в рубиновую пыль, которая, сверкая, упала на пол.

— Я не собираюсь ей помогать. — Ал посмотрел на Куаэре, его желание пустить в ход кинжал было очевидным. — Я не нужен ей, чтобы схватить тебя. Я просто поддерживаю в ней жизнь, пока она это делает.

Стиснув зубы, Ходин отступил на шаг, но не от страха, а из расчета.

— Тебе не одолеть нас обоих, младший брат, — насмехался Ал, подбрасывая Куаэре в воздух и ловя его.

«Беги», подумала я, нуждаясь в том, чтобы Ходин попал в линию. Только там я могла его поймать. «Беги, как последний трус, которым ты и являешься».

И, наконец, Ходин это сделал.

— Хватай его! — крикнул Ал, когда Ходин исчез, и я пошатнулась, почувствовав, как мое тело переключилось на мысли, когда Ал толкнул меня в лей-линию вслед за ним.

Я пыталась уловить дыхание вращающейся молекулы, резкий рев линии, направленной на меня в потоке кричащей энергии. Жгло, и я позволила этому случиться, мне нужно было найти Ходина, прежде чем я смогу собраться с мыслями и отгородиться от резкого диссонанса. Но горела моя копоть, а не я сама.

«Вот», подумал Ал, и запах жженого янтаря заглушил мои воспоминания. Ал был со мной, и это придало мне сил.

Вместе мы нашли Ходина, его гнев и фрустрация были ярким черным маяком в мерцающем огне самого времени.

«В круг его!» подумал Ал, когда я почувствовала, что Ходин начал изменять свою ауру, чтобы соскользнуть с линии.

Но я была быстрее. «Попался», подумала я, создавая пузырь вокруг нас обоих, и резкое трение, вызванное сенсорным ожогом, ослабло. «Ал!» крикнула я, и он окутал нас еще одним пузырем, легким, как серая паутинка, кошмарным сном наяву, который едва ли был на самом деле. Незамеченный.

Так было до тех пор, пока Ходин не изменил свою ауру, чтобы сойти с лей-линии, и ничего не произошло.

Моя аура управляла его аурой, и моя аура не изменилась. Не то чтобы я не могла этого сделать, но в последний раз, когда я пыталась сделать это самостоятельно, я сожгла синапсы до хрустящей корочки, пролетая сквозь пространство, пока прокладывал себе путь наружу.

«Дура!» подумал Ходин, и я спрятала свое удовлетворение поглубже, когда Ходин опустил свой защитный круг и послал заряд энергии линии ненависти прямо в мою ци.

«Эй!» вскрикнула я, впитывая силу, словно обратное притяжение, прокручивая ее в своем сознании с той же скоростью, с какой он вливал ее в меня. «Ой! Прекрати!» воскликнула я, когда он принялся сжигать мои поверхностные мысли, опаляя меня.

«Ты не сможешь уничтожить меня, удерживая в лей-линии», подумал Ходин, отступая, и отвратительное ощущение ненависти исчезло. «Ты будешь страдать больше, чем я, и когда умрешь, твои синапсы превратятся в искривленный, непригодный для использования хаос, я выживу».

«Да», самодовольно подумала я. «Но я делаю не это».

Уверенность Ходина пошатнулась, когда он понял, что я безболезненно удерживаю нас в линии. Ал прикрывал меня, и его мучения были приглушены тяжелой, как у склепа, копотью. Охваченный новой паникой, Ходин обрушил на меня свою колючую ненависть, проникая глубоко в мысли и искажая их.

«Ал!» подумала я, и его присутствие усилилось, схватив Ходина за его теоретическое горло и вытягивая его из моей души с ощущением царапающих когтей.

«Работай быстро», подумал Ал, а затем исчез, погрузив психику Ходина в поток неприятных воспоминаний, чтобы сбить его с толку.

«Как пожелаешь, брат!» Сознание Ходина врезалось в мое, а затем он снова исчез, отвлекшись.

«Как я собираюсь это сделать?» подумала я про себя, когда почувствовала, как они мечутся в одном из воспоминаний Ала, мы трое — не более чем мысли, затерявшиеся в потоке, пока горела копоть Ала.

Но, как и в большинстве случаев, тульпы начинаются с эмоций. Я чувствовала себя беспомощной, разочарованной, злой, боялась, что недостаточно подхожу для этой задачи. Отвратительная жижа, бурлящая во мне, была мне знакома. Я уже испытывала это раньше. И со звуком, который потряс меня до глубины души, воспоминание о том, как я сидела за кухонным столом матери, всплыло и стало моим миром. Отец умер; я чувствовала себя беспомощной. Никто не мог объяснить мне почему; я чувствовала разочарование. Я пыталась спасти его, но потерпела неудачу; меня было недостаточно.

Я вскрикнула, когда Ходин освободился от Ала на достаточное время, чтобы бросить в меня жгучую мысль, наполненную ненавистью: я вспомнила, как плакала. Мои мысли слегка подтолкнули меня, отдаляя от Ала и Ходина, будто я была меньше, чем скрытая идея. Откуда-то я почувствовала, как Ал усмехнулся, даже когда до меня дошло ощущение горения его синапсов.

Спокойное удовлетворение поднялось из моей глубины. Я чувствовала, как Ал сражается с Ходином. Ал не мог удерживать его вечно. Мне не нужна была вечность. Я была Рейчел Морган, и я могла делать… все, что угодно, здесь, в своем воображении.