Проблемы с проклятым
Шрифт:
— Вы в безопасности, — сказала я, пытаясь улыбнуться, когда опустила пистолет и переместилась, чтобы встать между ними и дверью. Дикие лошади, норовистые и напуганные. — Держись крепче, пока не подойдут Пайк и Кип. У нас есть машина, и мы отвезем вас домой.
Они были молоды, далеко за подростковый возраст, с чистыми конечностями и мягкими. Может быть, пятнадцать. Я не осмеливалась прикасаться к ним, чтобы не спугнуть их и не заставить убежать, и когда они испуганно сбились в кучку у кровати, мой гнев возрос на того, кто пытался украсть их молодость. Они были
— Пожалуйста. Нет. Он убьет меня! — раздался пронзительный, полный ужаса голос с лестницы, а затем Пайк вытолкнул высокую женщину на свет перед собой, толкнув хорошо одетую брюнетку по залитому кровью полу на сломанный каркас кровати. — Я хочу опеки ОВ. Мне нужен безопасный дом! — лепетала она, цепляясь за кровать, будто это могло ее спасти.
— Я найду тебе безопасное место, — прорычал Пайк, и женщина съежилась, когда он встал над ней. Она крепко прижала к себе руку. У нее не хватало одного каблука, и босая ступня начала распухать.
— Я не знаю, кто эти дети! — взвизгнула она, а затем разразилась рыдающим лепетом.
— Где Кип? — спросила я, и его сердитый хмурый взгляд превратился в усмешку, чтобы сказать мне, что с маленькой женщиной все в порядке.
— Преследует две нежити. — Наклонившись, он посмотрел вниз по лестнице. — Там есть запасной туннель. Если она сможет их опознать…
— Она не может победить нежить! — прервала я его. — Черт возьми, я едва ли смогу победить нежить!
— Приятно, что ты знаешь свои пределы, — раздался низкий голос от двери, и я развернулась, мой поднимающийся пистолет опустился. Это был Дойл. Его внимание было сосредоточено на детях, и я могла сказать, что он был так же зол, как и мы.
Увидев его, женщина у кровати внезапно рванула на свободу, вскрикнув, когда Дойл схватил ее невероятно быстрой рукой. Впечатав ее лицом в стену, он удерживал ее там, зачитывая ей права, и Пайк заломил ей руки за спину. Они вместе отпустили ее, и она упала в унылую, рыдающую груду дорогого льна и шелка.
Раздраженная, я стащила свою сумку с кровати и перекинула ее через плечо, прежде чем Дойл заявил, что это улика, и забрал ее.
— Мило, что ты пришел, — пробормотала я, и его шея покраснела.
Да, у нас были разногласия, но они, казалось, исчезли, когда он повернулся к детям, его значок и низкий, монотонный голос успокаивали, когда он пытался подтвердить их имена.
— Они были заколдованы, — тихо сказал Пайк, когда одна из девушек перевела дыхание, ее охватило замешательство, когда она поняла, что не может вспомнить, кто она такая.
— Все в порядке. — Дойл потянулся за телефоном. — Мы знаем, кто ты такая. Твои родители искали тебя, — добавил он, и все трое, казалось, расслабились, когда спереди раздался вой сирены. ОВ наконец-то вступило в силу — теперь, когда все было кончено.
Дойл был прав. С ними все будет в порядке, но их следующие двадцать четыре часа превратятся в ад,
Ничто из этого не попадет в вечерние новости не потому, что они были несовершеннолетними, а потому, что это могло напугать людей. Иногда я думала, что единственная причина, по которой мы ладили, заключалась в том, что простые люди не знали правды — насколько мы опасны, и что только соблюдаемая законом традиция обеспечивала их безопасность. И мы действительно оберегали их.
Из передней гостиной доносились радиопереговоры, и, чувствуя укол прошлых недоразумений между мной и ОВ, я прислонилась к помятой, забрызганной кровью стене, борясь с тем, чтобы не поднимать руки к животу. Женщина в униформе пришла за детьми, и Дойл начал надевать на поверженных мужчин наручники с помощью полосок-стяжек, стараясь держаться подальше от все еще капающего зелья.
— Это была наша работа, — сказала я, видя, что даже уличная слава за это исчезает, и Пайк вздохнул.
— Ты у меня в долгу, Морган. — Дойл повернул ко мне свою острую собачью улыбку. — Я потерял свою работу из-за тебя.
— Детектив — это повышение, — сказала я, но ему явно не нравилось, что некем командовать.
— Я забираю их, — сказал он, пытаясь напустить на себя мрачный вид, но это было трудно в десять утра на изнуряющей жаре. — Или я привлеку вас с Пайком к ответственности за незаконное проникновение, нападение и, возможно, хищничество среди несовершеннолетних. Уходи, Морган. Так будет проще.
— Разобрался во всем этом, а? — сказала я, мой взгляд переместился на офицера, готового поддержать его, стоящего в дверном проеме. Вспышка гнева поднялась и опала. Приписывание Дойлу заслуг за мою работу было не тем посланием, которое я хотела донести. Пайк и я держали вампиров в узде. Не ОВ.
Пайк наклонился ближе.
— Забудь об этом, ведьма, — пробормотал он. — Это не обязательно плохо.
Я угрюмо кивнула, мне все еще это не нравилось. Суброса — скрытая позиция. Анонимная. Как Мафия или Бэтмен. Пайку, казалось, было все равно, но я не собиралась, чтобы это стало шаблоном.
Теперь в передней комнате были люди, и дети сбились в кучу, увидев новые лица, заглядывающие внутрь. Я могла видеть заголовки завтрашних газет, но моего имени в них нигде не было. Не получать похвалы — это одно, а то, что хвалили Дойла за мое — совсем другое.
— Есть ли что-нибудь еще, что мы можем для вас сделать, детектив? Может быть, подтереть тебе задницу? — кисло сказала я, и Дойл хихикнул.
— Нет. У нас все хорошо. — Он улыбнулся детям и жестом приказал офицеру проводить их к выходу. Она была ведьмой или чернокнижником, судя по амулетам на ее шее, с которой детям было гораздо легче справиться после перенесенного испытания. Их бывшая компаньонка рыдала, когда ее тащили за ними. Возможно, она и не прикасалась к ним, но была соучастницей их предательства, и ее обвинят тоже.