Пробудившая пламя
Шрифт:
Гульниза до лекарей не успела добежать, она даже толком не успела объяснить, что происходит. Та самая наложница встретила её при входе.
– Ну, что? Разрыдалась эта утка? – спросила она с насмешкой. – Пошли, поможешь принять мне ванну. Мне ночью идти к господину. И закрой рот, я не желаю слушать про эту дуру. Дойдёт обратно. А не сможет встать, доползет!
К господину она той ночью не попала. Когда трясущаяся Фарли подняла криком на уши весь гарем, и недовольные лекари всё-таки соизволили явиться в комнату Ираидалы, Гульниза при всех,
И всё бы для враз растерявшей свою уверенность наложницы обошлось, если бы Ираидала не начала возле тех кустов рожать, а до родов оставалось ещё две или три недели. Она быстро сообразила, что она уже по всему гарему растрепала, что специально довела Ираидалу. Но вышло, что она прервала беременность! А это угроза наследнику.
Майриме оглянулась на столпившихся вокруг рабов, слуг и наложниц. Хотела она или нет, но ей пришлось принимать решение. Как потом рассказала Ираидале Гульниза, мать омана кивнула евнухам, и они затащили орущую и отбивающуюся наложницу в комнату, где и удавили. Двери в ту комнату широко открыли, что бы все видели, что ждёт тех, кто посягает на жизнь и здоровье наследников.
Но когда это происходило, Ираидале было не до чего. Она мучилась почти сутки. Ей казалось, что у неё уже выломаны кости, и она вся превратилась в один сплошной комок боли. Когда раздался писк, и повитуха сообщила, что у неё мальчик, крылатый и крупный мальчик, Ираидала расплакалась от счастья, что эта пытка, наконец, закончилась.
Но она сильно ошибалась. И следующие два часа доказали ей, что даже смерть бывает желанной. Второго ребенка никто не ждал. Но она родилась. Девочка с такими яркими разводами на спине, что удивилась даже повитуха.
А через несколько часов, в её комнату, в первый и последний раз, пришёл сам оман.
Ираидала затаила дыхание, думая, что он спросит про неё, ведь полог кровати был задернут, и дежурившая лекарка думала, что лари, уже лари, спит. Но господину было не до неё. Про неё он вообще ни слова не спросил.
– Это мои дети? Точно? – удивился он. – Почему они такие сморщенные и страшные? Анаис принесла мне нормального младенца.
Лекарка пыталась объяснить, что в прошлый раз он вернулся, спустя четыре месяца после родов, а младенчики едва родившись все такие. Но оман куда-то торопился и особо выслушивать не стал.
Описать, что творилось в тот момент в душе Ираидалы невозможно. Она пережила такое, что и подумать страшно. Терпела боль, видела, как уродуется её тело, а в результате... В результате родила чудовищ, настолько неприятных на вид, что их отец засомневался, его ли это дети!
Наутро принесли дары от омана за детей и весть о праве выбрать себе двух личных служанок, что станут собственностью лари. За каждого ребенка по одной. Лари, не думая особо, забрала себе Фарли и Гульнизу. Кроме того, сам оман не пожелал назвать детей.
Ираидала назвала сына в честь того бессмертного, что пожертвовал
Как в насмешку, её муки продолжались. Детей надо было кормить. Молока приходило так много, что грудь начинала гореть огнём, и кружилась голова. Кожа на груди пошла трещинами и начинала кровить при каждом кормлении. А она кормила двоих. Фактически, она вскормила их молоком, смешанным со своей собственной кровью.
Двойняшки не спали по ночам, постоянно кричали. Если бы не служанки, Ираидала, наверное, сошла бы с ума. Когда у неё закончилось молоко, и малышей можно было отдать на воспитание невольницам, она сделала это с огромной радостью. Она мечтала забыть беременность, роды и кормление, как самый страшный момент в её жизни. И никогда, ни за что она не согласилась бы пережить это снова. Я даже не бралась предугадать ее реакцию на новость о новой беременности, узнай она все при других обстоятельствах.
Вечером того же дня она пошла в дворцовые купальни. На что она надеялась, непонятно. А может просто хотела насладиться покоем и красотой купален. Но когда она смыла с себя пену, то услышала за спиной голос омана.
– Лучше бы я этот кошмар никогда не видел. Ты стала уродлива, Ираидала. – Добил её "любимый".
Развернувшись, Ираидала увидела только удаляющуюся спину. Этот момент окончательно вычеркнул из её жизни детей. Она приходила к ним раз в неделю, поздравляли на все праздники, но именно их винила в том, что потеряла любимого и свою красоту. Она вообще старалась не вспоминать о том, что у неё есть дети.
Только умерев, обезопасила их правом крови, вспомнив только тогда, когда изменить уже ничего нельзя было. Воспоминания тяжёлым комом легли на душу.
Но я попыталась разогнать эти тучи в мыслях. Дети явно тянулись к матери и ждали от неё любого внимания и ласки. Поэтому, я пыталась изменить сложившуюся ситуацию прямо вот с этого момента. А то даже верная Фарли удивляется, что я о собственных детях спрашиваю.
– Ты так быстро побежала, что даже не успела причесаться? – с улыбкой спросила я у Малис, протягивая руку малышке, в которую та сразу крепко вцепилась.
– Конечно! А вдруг передумаешь? Или лекари запретят. Ты же так сильно болела. – Простодушно ответила девочка.
– Малиссс! – прошипел ей с осуждением брат.
– Нет, не передумаю. А погулять в саду мне полезно. – Протянула вторую руку сыну и ждала, согласится ли он её принять. – Вы не против разделить со мной эту прогулку?
– Я почту за честь сопровождать вас, мама! – строго и с важным выражением лица произнёс этот мелкий крылатик.
Мальчишка смотрелся со своей серьёзной мордочкой настолько потешно, что я не удержалась и взъерошила ему светлые волосы. Проводя по лбу, ощутила под своей ладонью два бугорка.