Пробуждение Ктулху
Шрифт:
Несмотря на то что я находился в комнате не один, ничто не могло удержать меня от беспробудного сна, в который я внезапно провалился, – определенно это произошло против моей воли. Позднее мне рассказывали, что трясли меня за плечи, подносили к моему носу пропитанный ароматом платок, пытались влить холодную воду в мои неподвижные охладевшие губы – однако все попытки привести меня в чувство оказались бессильны.
Какая-то часть моего сознания была в точности осведомлена, что я нахожусь в том самом доме, где только что отошел в мир иной мой отец, и что завтра
Дом моего деда, вот он. Такой же чистый, сверкающий, как будто новый, как и восемь лет назад, когда я появился тут в первый и последний раз.
Я не стучал в дверь и не спрашивал дозволения, поскольку был вызван какими-то необоримыми силами, которые столь откровенно желали меня видеть. За входом меня окутала тьма, но почти сразу вспыхнул свет. Сюда провели наконец электричество. Дед был против «новшеств», однако либо в последние годы сдался перед надвигающимся прогрессом, либо же подчинился чьей-то воле. Воле кого-то, с кем он не имел сил бороться.
Передо мной стоял мужчина, очень худой и высоченного роста. Он странно был одет – в нечто наподобие плаща, опускавшегося с его плеч до самого пола. Под плащом просвечивала одежда, обычные рабочие штаны и рубаха, насколько я мог разобраться.
– А, явился! – произнес он и рассмеялся тонким скрипучим голосом, проникающим до самых костей. – Пришел все-таки! Ну, входи, входи, племянник.
Я сделал еще несколько шагов, и меня окутало странным запахом – не то кислого молока, не то потного тела.
– Дядя Эллингтон! – воскликнул я, и встретивший меня человек вновь разразился смехом.
– «Дядя»! «Эллингтон»! – повторил он, сотрясаясь от непонятного мне веселья.
– Пусть войдет! – раздался властный голос деда.
Я сделал несколько шагов, отстранив моего дядюшку, и очутился в той самой столовой, где некогда мы с дедом проводили время. Там ничего не изменилось за исключением того, что туда поставили большую кровать. Дед лежал на ней – его тело выглядело крошечным на этой огромной постели.
– Подойди, – приказал он. По крайней мере, манера говорить у него осталась прежней. – Слушай меня, – продолжил он, когда я остановился в двух шагах от него. – Все мое имущество будет принадлежать тебе. Ты хорошо понял? Я уйду из этого мира прежде, чем ты доберешься до Саут-Этчесона. Даже если ты выйдешь из своего дома сейчас и немедля направишься сюда, ты все равно опоздаешь.
– Сейчас я хороню отца… – начал было я, но из прихожей донесся пронзительный смех моего дядюшки, и дед тоже с трудом
– Отец твой, разумеется, старался… по мере своих ничтожных сил, – сказал дед. – Но ведь ничего у него не получилось. Уморил двоих сыновей… Как так можно? А? Есть у тебя какие-либо соображения на сей счет?
– В каком смысле – «уморил»? – не понял я. – Батюшка всегда заботился о семье, насколько мог, и беспокоился о здоровье матушки и моих братьев…
– Похоже, тебе неизвестно значение слова «уморил»? – язвительным тоном вопросил дед. Казалось, он полон сил и здоровья, так решительно и энергично звучал его голос.
– Значение слова мне известно, – с некоторой досадой возразил я, – но, честно говоря, я совершенно не понимаю, какое отношение это имеет к действиям моего покойного отца. Повторяю: он неизменно был добрым, заботливым, чему лично я являюсь свидетелем…
– Так ты ничего не знаешь, – прошипел дед и повысил голос: – Джейден Мэйсон, подойди-ка сюда поближе. Не стой в отдалении, прими участие в семейной беседе.
Я понял, что он обращается к тому человеку, которого я встретил возле входа.
Нехотя, ворча на ходу и цепляясь плечами за стену, Джейден Мэйсон прошел в комнату и приблизился ко мне.
– Повернись к свету, быстро! – прикрикнул дед, видя, что Джейден колеблется. – А ты, бедный мой сирота, гляди на своего дядюшку, гляди пристально. Глаз не отводи и не воображай, будто все это снится тебе в кошмарном сне и скоро священник так эффективно подует тебе в нос или намочит твои глазки, что ты придешь в себя.
Я был оскорблен до мозга костей – в тот момент я слишком хорошо понял, что означает это выражение, – но вместе с тем не имел ни малейшей возможности возразить. Это был не мой сон, понял я в тот самый момент. Я находился в чьем-то чужом сновидении и потому был здесь абсолютно бесправен.
Я повернулся к моему дядюшке, который был выше меня ростом по меньшей мере на полторы головы, и поднял на него взгляд.
Не знаю, какие внутренние силы удержали меня от истошного вопля! Я увидел младенческое лицо, на котором пылали яростные, нечеловеческие глаза – они были абсолютно круглой формы и лишены белков. Черного цвета, блестящие, они напоминали угли, но вместе с тем я ощущал их бешеный взор. Так глядели бы, наверное, глаза, состоящие из одного сплошного зрачка, – пришло мне на ум.
В тот же миг в мой разум пришли давние воспоминания, которые я так тщетно пытался изгнать: горячий, слишком ясный день в этом городке, прогулка до церкви и далее вниз, к странному строению, где находились «ангелы» – по выражению мисс Раккуэль Радклиф, – и затем тот миг, когда один из подвешенных вниз головой начал открывать глаза…
Думаю, Джейдену тоже припомнился тот момент, потому что он широко, ехидно распахнул свой безгубый рот, в котором теснились тонкие острые зубы. А между тем его лицо по-прежнему оставалось подобным младенческому – только вот в эти мгновения из него полностью исчезло все человеческое.