Пробуждение Левиафана
Шрифт:
— Хэлло? — позвал Холден. — Есть кто-нибудь?
— Включите свет, — сказала сзади Наоми. Миллер слышал, как Холден шарит по стенной панели, но свет не зажегся.
— Не работает, — сказал Холден.
Смутный отблеск из коридора почти ничего не освещал. Миллер держал пистолет, приготовившись стрелять на дульную вспышку, если кто-то откроет огонь из темноты. Левой рукой он достал свой терминал, включил подсветку экрана и открыл белую страницу пустого файла. Рядом с ним то же самое проделал Холден.
Тощая
— Дерьмо, — сказал Амос.
— Ладно, — произнес Холден, — никому ничего не трогать. Ничего. Абзац. — Более разумных слов Миллер в жизни не слышал.
— Кто-то устроил здесь зверскую драку, — пробормотал Амос.
— Нет, — возразил Миллер. — Разгром — пожалуй. Но борьбы здесь не было.
Он достал из кармана пакетик для улик из тонкой пленки и вывернул его наизнанку, надев на руку вместо перчатки, после чего поднял терминал, обернул пластиком и запечатал.
— Это… кровь? — спросила Наоми, указывая на дешевый пенковый матрас. По простыне и подушке тянулись влажные полосы, шириной не больше пальца, но темные. Слишком темные даже для крови.
— Нет, — сказал Миллер, сунув терминал в карман.
Жидкий след узкой тропинкой тянулся в ванную. Миллер поднял руку, приказывая остальным стоять, и прокрался в полуоткрытую дверь. В ванной мерзкий запах стал сильнее. Пахло чем-то глубинным, органическим, интимным. Так пахнет навоз в парнике, или следы секса, или бойня. Все вместе. Унитаз из блестящей стали, той же модели, что в тюрьмах. Такая же раковина. Лампочки над раковиной и на потолке разбиты. В свете его терминала, слабом, как свет единственной свечи, тянулись из душевой кабины к разбитым лампам черные щупальца, изогнутые и ветвящиеся, как жилки листьев.
В кабине лежала мертвая Джульетта Мао.
Глаза ее были закрыты, и хорошо, что так. Она постриглась иначе, чем на снимках, виденных Миллером, и стрижка изменила овал лица, но не узнать ее было невозможно. В обнаженном теле осталось мало человеческого. Кольца ветвящейся поросли тянулись изо рта, ушей, вагины. Ребра и позвоночник ощетинились шпорами, которые как ножи прорезали бледную кожу, пробиваясь к свободе. Из нее вытекла темно-коричневая жижа, наполнившая поддон
«Что они с тобой сделали? — думал он. — Ох, детка, что они сделали?»
— О боже, — проговорила за спиной Наоми.
— Ничего не трогать, — велел он. — Выходите наружу. В коридор. Сейчас же.
Свет в комнате погас, когда вынесли терминалы. В движущихся тенях на миг почудилось, будто тело шевельнулось. Миллер ждал, но ни один вдох не всколыхнул грудную клетку. Не дрогнули веки. Ничего. Он встал, тщательно проверил манжеты рукавов и обувь и вышел.
Все они это видели. Он по их лицам мог сказать, что все они видели. И не лучше его понимали, что это было. Он мягко прикрыл расщепленную дверь и стал ждать Сематимбу. Ждать пришлось недолго.
Пять человек в полицейских доспехах и с оружием продвигались к ним по коридору. Миллер вышел навстречу, его осанка говорила за себя яснее, чем значок. Он видел, как расслабились полицейские. Сематимба шел последним.
— Миллер? — сказал он. — Какого черта? Кажется, ты собирался не высовываться.
— А что мне оставалось? — ответил Миллер. — Тут за мной штатские. Мертвецы, что внизу, накинулись на них в вестибюле.
— Почему? — требовательно спросил Сематимба.
— Кто знает? Хотели вытрясти мелочишку? Это все пустяки.
Сематимба поднял бровь.
— У меня там четыре трупа, и это пустяки?
Миллер кивнул назад:
— Пятая там. Девушка, которую я искал.
Лицо Сематимбы смягчилось.
— Очень жаль, — сказал он.
— Пошел ты. — Миллер не мог принять его сочувствия. Не мог выслушивать утешений. Одно мягкое прикосновение сейчас сломало бы его, так что он предпочитал держаться твердого тона. — Но здесь тебе не обойтись без коронера.
— Так плохо?
— Ты не представляешь. Слушай, Семи, — продолжал Миллер, — я тут увяз с головой. Те мальчики с пушками внизу — не будь у них связей в вашей службе, вас бы подняли по тревоге после первого выстрела. Ты сам понимаешь, что тут подстроили ловушку. Они ждали эту четверку. А знаешь, кто этот черноволосый коротышка? Джеймс Холден. Он вообще-то числится покойником.
— Тот Холден, что начал войну? — спросил Сематимба.
— Он самый, — ответил Миллер. — Здесь глубоко. Утонуть проще простого. А помнишь поговорку, насчет нырять за утопленником?
Сематимба кивнул, вглядываясь в коридор.
— Давай я тебе помогу, — предложил он, но Миллер покачал головой.
— Я слишком глубоко влип. Забудь про меня. Ты просто получил вызов. Нашел это место. Со мной ты незнаком, с ними незнаком, понятия не имеешь, что произошло. Или уж иди на дно вместе со мной. Выбирай.