Пробуждение мёртвых богов 2
Шрифт:
– Ладно, какие там счёты между старыми друзьями, – я говорил почти искренне: во-первых, Максим Викторович и Лена оставались какой-то ниточкой, связывающей меня с прошлым, которое будущее, а во-вторых, хоть они и не появлялись давно, однако все их последние визиты были для меня исключительно полезными, призрачные товарищи всё-таки здорово мне помогали. – Чем обязан в этот раз вашему появлению?
– Ты знаешь, мы очень рады за тебя, – Максим Викторович улыбнулся, – ты всё-таки справился почти со всеми проблемами, и сейчас тебя вполне уже можно именовать Величеством.
– Спасибо,
– Ты только не прогневайся, великий государь, – хихикнула Лена, – но расслабляться тебе рано. Тут, понимаешь, время такое, тишины и покоя не может быть по определению.
– Да я и не собираюсь расслабляться, у меня тут такая буча назревает…
– Это ты верно сказал, буча назревает мощная, – это уже Максим Викторович, – не скажу, что она будет последней, и потом настанет мир и благодать, но решающей станет точно!
– Ты как, свои клыки не затупил, надеюсь? – улыбнулась Лена. – Здорово ты тогда их в дело пустил! Ну, а теперь они тебе в сто раз нужнее будут…
– И не только, чтобы победить, Алёша. Ты должен будешь вышибить из этих негодяев малейшую попытку даже подумать о том, чтобы косо посмотреть на Рим, до десятого колена зарубить на своём носу!
– А кто же эти негодяи? Византия – мелковато, вроде?
– Не очень-то и мелковато, но сейчас они заручились помощью очень сильного союзника, сам знаешь, какого… Ну всё, пока, император, нам пора…
Как обычно, разговор прервался на полуслове. Я стоял на опустевшей аллее, под хмурым утренним небом, а мои собеседники просто исчезли. Хотел выругаться, но где-то далеко закукарекал вестник рассвета, и сон закончился. Я лежал на кровати в императорском дворце, утро вступало в свои права, а где-то среди хозяйственных построек очень слышно и пронзительно орал петух.
Я вернулся из поездки в провинцию, где провёл три дня, решая важные вопросы, поздно вечером, уставший до предела, и сразу лёг спать. Сейчас, разбуженный петушиными криками, вышел во двор и плюхнулся в бассейн чтобы взбодриться – эта привычка зажиточных римлян начинать утро с купания в бассейне мне очень нравилась, и я старался по возможности ей следовать.
– Как у вас тут дела, что Марк? Так и не успел с ним толком поговорить – то он лечился, то я мотался по Империи, – мы неторопливо завтракали с Мариной, решая важные государственные и семейные дела, – как наши будущие родственники, состоялась ли ваша встреча? Я вижу, что Лициния явно торопится со свадьбой, раньше за ней такой спешки не замечалось!
– Ясное дело, торопится! Раньше именно мы были больше заинтересованы в этом союзе, когда ты только завоёвывал авторитет, а Марк был неоперившимся новобранцем. Сейчас твой авторитет непоколебим, тебя любят, уважают и слушают. А Марк – молодой центурион, подающий большие надежды, имеющий все шансы стать в будущем императором.
– А может, просто дело в том, что она боится повторения истории с этой негодяйкой Агриппиной и хочет поскорее закрепить этот союз?
– Может, и так. Только я бы не называла
– Угу. Хотела, чтобы он убежал вместе с ней, бросив Империю, забыв свой долг!
– Да, ты всё верно говоришь… Но девочка действительно его любила. Это не просто шпионско-политические интриги, это очень несчастная, изначально обречённая любовь, причём обоюдная.
– А как Марк сейчас? Последствия ранений он вылечил, а вот что у него внутри?
– Ты знаешь, мне удалось немного поговорить с ним. Он, мне кажется, полностью выжег у себя в душе все малейшие движения в вопросах любви, женской привязанности и прочего. Он теперь только воин, и может любить лишь родителей и друзей-соратников.
– Так он что, теперь не собирается жениться? – спросил я.
– Я тоже задала ему этот вопрос, – улыбнулась Марина, – он покачал головой и сказал, что помнит о своих обязанностях и не намерен от них отказываться. Мне кажется, мальчик не хочет, чтобы мы или кто-то другой вспоминали эту жуткую историю, и говорили с ним об этом. Он не собирается делать глупости, это теперь воин и сын императора, а тема женской любви для него закрыта.
– А как же… Он ведь сказал, что свои обязанности помнит, значит, жениться не отказывается?
– Мой дорогой супруг, не путай, пожалуйста, вопросы любви и женитьбы, тем более, женитьбы по государственным причинам.
– Ну почему же? Мы же с тобой очень даже государственные люди, но ведь, кажется, любим друг друга? Или я ошибаюсь?
– Не ошибаешься, любимый! – ласково улыбнулась Марина. – Но ты забываешь, что мы с тобой полюбили друг друга, когда ты был ещё купчишкой средней руки, а я бывшей рабыней, ещё не до конца пришедшей в себя после этого. Поженились мы потом, а уж государственными людьми вообще стали гораздо позже!
– Да, ты права. А как всё-таки прошла встреча с Лицинией и Плацидией?
– Ты знаешь, очень неплохо, я даже не ожидала. Молодёжь совершенно неожиданно нашла общий язык. У нашей Плацидии с выходом из детства проявились очень положительные чёрточки, которых я, честно говоря, не ожидала. Во-первых – чувство такта. Я боялась, что девочка будет обижена и разочарована в своём женихе, который закрутил такой глубокий роман, игнорируя её, как женщину.
– Да ещё и со шпионкой, которую потом убил собственноручно! – вставил я.
– Нет-нет, дорогой, ты не совсем понимаешь женскую психологию. Все эти шпионы, заговоры, международные скандалы – это только фон, антураж. Гораздо важнее сам факт измены. Если бы Марк сделал это с какой-нибудь обычной девушкой, без всех этих заговоров, она страдала бы не меньше. Но здесь она проявила великую мудрость – просто сделала вид, что ничего не было. Она прекрасно понимает, что любви у них с Марком нет, это союз ради укрепления государства, поэтому и делает вид, что ничего не заметила.