Пробуждение Посейдона

Рейнольдс Аластер

– Расскажите нам об этих людях, - попросила Васин.
– Сотни и тысячи, как вы сказали, пережили перевод. Конечно же, они не все умерли?

– Сначала не все. После перевода наступили трудные времена. Вы заметили, сколько места в моем лагере мне нужно выделить, чтобы обеспечить всего шесть танторов? Проблемы на "Занзибаре" были гораздо острее, и это никак не могло сохранить жизнь всем - и людям, и танторам. Но был выход - решение. Большинство выживших людей согласились вернуться в спячку, чтобы сберечь основные ресурсы.

–

К тому моменту танторы уже были независимы?
– спросил Гома.

– Не совсем. Там было достаточно возможностей, чтобы сохранить жизнь горстке людей, скелету персонала, который направлял танторов и помогал им переделывать их мир.

– Тогда мы поговорим с ними, - сказала Гома.

– Ты не можешь. Дакота приказала убить их всех. В течение тысячелетий на наших руках была кровь слонов. Теперь этот долг погашен.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Кану нечего было сказать в лицо слонам. Ничто в его долгой и странной жизни, никакой опыт или урок не подготовили его к этому моменту. У него был миллион вопросов к слонам, но он понятия не имел, с чего начать. Все, что он мог сделать, - это стоять неподвижно, захваченный парализующим восторгом момента.

– Кто вы такие?

Первой заговорила Нисса, ее голос прогремел через громкоговоритель ее костюма. Ответ слона, когда он вернулся, тоже был на суахили. Это было не просто эхо ее слов, потому что интонация была совершенно другой, вопросительной и с оттенком превосходства.

– А вы кто такая?

– Я Нисса Мбайе, - ответила она с собранностью, которая произвела впечатление на Кану, как будто она с самого начала ожидала встретиться и поговорить со слонами.
– Наш корабль был поврежден, нам нужно было место для его ремонта, и мы не ожидали найти кого-либо живого внутри этой станции.

– Станции?

Вокальные звуки исходили от ведущего слона, но они не издавались его ртом, или, по крайней мере, не напрямую. Слон был самым высоким из трех, его кожа была окрашена в темно-янтарный цвет с розоватыми крапинками вокруг глаз и рта. От него исходило впечатление мощной мускулатуры, ощущение огромной силы, едва сдерживаемой.

Звуки, насколько мог судить Кану, исходили из толстой угловатой пластины, которую слон носил на передней части морды, закрепленной между глазами и над верхней частью хобота. Голос был громким и очень глубоким. На нижнем конце его частотного диапазона Кану был уверен, что он будет глубже, чем любое возможное человеческое высказывание, и, конечно, намного громче.

– Мы думали, это станция, база, - сказал Кану, наконец обретя дар речи.
– Мы ожидали увидеть людей - таких же людей, как и мы сами. Мы вас не ждали.

– Снимите свои шлемы. Мы увидим ваши лица.

Нисса взглянула на Кану через боковое стекло своего визора, затем они вдвоем сверились с показаниями на своих запястьях.

– Здесь достаточно безопасно, - прошептал

Кану.
– Если кислорода хватит, чтобы поддерживать в них жизнь, с нами все будет в порядке.

– Мне это не нравится, - сказала Нисса.

– Я тоже, но когда я в Риме...

Они сняли шлемы, затем сунули их под мышки. Кану вдохнул воздух. В нем чувствовалась затхлость, но он вдыхал и похуже.

– Назови свое имя.

– Кану, - сказал он ровным голосом, надеясь, что это прозвучало так же буднично, как у Ниссы.
– Меня зовут Кану Экинья.

– Экинья?

– Да.

Он разговаривал со слоном, и слон отвечал ему. Странность этой ситуации была почти невыносимой. Это было похоже на сон, и все же у него было четкое представление о событиях, которые привели к этому, о цепочке случайностей, каждая из которых казалась логичной и неизбежной по отдельности. Было вполне вероятно, что это происходило на самом деле. Поразительно, абсурдно, чудесно, но не выходит за рамки возможного.

– Для нас вы выглядите одинаково. Вы братья?

Он взглянул на Ниссу, пытаясь представить себе точку зрения, с которой они были бы неразличимы. Теперь они оба были почти безволосы, но, по мнению Кану, на этом сходство заканчивалось.

– Нет, мы не братья. Я мужчина, Нисса - женщина. Мы не родственники.

– Вы тот самый Кану Экинья?

– Да.

– А вы и есть та женщина, Нисса Мбайе?

– Да, - ответила она.

– Вы знаете название этого места, Кану Экинья и Нисса Мбайе?

– Планета - Паладин, - сказал Кану.
– Во всяком случае, мы так это называем. Мы нашли этот осколок скалы, вращающийся вокруг него, и надеялись, что он поможет нам починить наш корабль. Это все, что мы знаем.

– Значит, вы не знаете названия этого места.

– А ты знаешь?
– спросила Нисса.

– Да.

– Как ты это называешь?
– спросила она.

– Зан-зи-бар, - произнес слон, и каждый слог звучал отчетливо и гулко сам по себе.

Нисса посмотрела на него. Кану пожал плечами в воротнике своего костюма. Искушение состояло в том, чтобы сразу же отмахнуться от этого названия. Любой человек с образованием, любой, кто хоть немного интересуется историей, знал, что случилось с голокораблем. Но вот появился говорящий слон, утверждающий обратное.

Ему казалось только справедливым и разумным, что он должен выслушать то, что скажет по этому поводу слон.

– Мы думали, что "Занзибар" разрушен, - сказал он.

– Нет.

– Но люди видели, как это произошло, - настаивал Кану.
– Это было ужасное событие, одно из худших в новейшей истории.

– Ты был там?

– Нет... Мы прилетели с Земли, а не с Крусибла. Никто из нас никогда там не был.

Слон смотрел на него, иногда прямо, иногда наклоняя свою огромную голову, предпочитая один глаз другому. Глаза были бледно-янтарного цвета под покровом темных ресниц.