Пробуждение Посейдона

Рейнольдс Аластер

Кухня Юнис. Мучные черви. Радость от знакомства с Садалмеликом и Ахернаром.

– М-строители были слишком умны для своего же блага, - сказала Юнис.
– Они слишком глубоко углубились в физику, и это их задело. Физика делает это. Это неблагодарный кусок дерьма. Это непостоянный любовник, который всегда предаст тебя. Он ухаживает за тобой, награждает тебя, дарит маленькие удовольствия, такие как огонь и колесо, телескопы и секрет полета к звездам, заставляет тебя думать, что ты того стоишь, что ты особенная, что ты действительно, действительно важна для него.
– Она сделала паузу, оттолкнувшись от стены, размахнулась и снова с глухим стуком вошла в контакт.
– Все это время ты копишь эту маленькую неприятную истину: что каждая

мысль, каждый поступок, каждая надежда, которую ты когда-либо лелеяла, тщетны. Что вселенная закончится и забудет сама себя. Что такой вещи, как смысл, не существует. Что с таким же успехом ты могла бы покончить с собой прямо сейчас, потому что, в конце концов, твое существование ничего не будет значить. Что у нас нет потомства. Нет никакого воспоминания. Что ничто ни во что не переходит - даже для танторов.

– Вы в это верите?
– спросила Гома.

– Конечно, я в это верю. Физике наплевать на то, что мы чувствуем. Ей наплевать на то, что мы крепко спим в своих постелях, думая, что мы что-то значим.

– Только потому, что М-строители приняли это, мы не обязаны этого делать, - сказала Гома.

– Ты имеешь в виду... может быть, они были неправы?

– Почему бы и нет?

– Нет... Ты права. Это вполне возможно. В конце концов, они опередили нас всего на миллионы лет. Они достигли мастерства в физике, достаточного только для того, чтобы построить эти колеса и луны, передвигать целые горы со скоростью света.

– Язвительная сучка, - сказал Ру.

– Ты должен меня извинить. Это механизм преодоления. Так я отвечаю на глупые вопросы.

– Я говорила серьезно, - сказала Гома, не сдаваясь так легко.
– Отлично, они выдвинули теорию. Но что, если она не является самосогласованной? Что, если они просто недостаточно внимательно искали изъян? Создание этих штуковин - этих колес, Мандал - не говорит ли вам об определенной... неправильности?

– Это говорит мне о существах, которых было бы очень, очень мудро не недооценивать.

– Но быть неправым не могло быть выше их сил. В любом случае - чему вы научились у канавок?

– Да, поделитесь с нами своей ослепительной мудростью, - сказал Ру.

– У него действительно начинают возникать проблемы со мной, не так ли?

– Вероятно, это как-то связано с тем, что вы чуть не убили его.

– Я думала, мы с этим покончили.

– Он - нет.

– Я могу сказать. Я продолжаю улавливать эти едва уловимые подводные течения враждебности. Во всяком случае - в канавках. Да. Они очень интересные.

– Это все, что вы можете сказать - очень интересно?
– спросила Гома.

– Это либо некролог, либо рецепт, я не уверена, что именно. Давайте начнем с некролога. То, что, по-видимому, кодируют колеса - или, во всяком случае, это колесо - является своего рода заключительным заявлением от M-строителей. Это не их культурная история. Это не говорит нам о том, как они выглядели, откуда взялись, с какой стороны намазывали маслом тосты. Но, по-видимому, это действительно связано с Ужасом - повторяя ту же основную тему космической тщетности, флуктуации вакуума, конца всего сущего. Мне нужно было бы потратить на это больше времени, но - судя по этому колесу - они оставили нам полное описание своей окончательной физической теории. Их высшее понимание природы заключено в математике грамматики Мандалы. Теория Чибеса - это всего лишь крошечное, низкоэнергетическое приближение, спрятанное где-то на полях - почти сноска! Как я уже сказала, я вижу только проблески, фрагменты целого, но их достаточно, чтобы сказать мне, на что я смотрю.

– Это не похоже на некролог.

– Попридержите коней - это еще не все. Теория - это только ее часть - для ее выражения не понадобилось бы все колесо целиком. Остальное... сложнее. Как я уже сказала, я улавливаю только проблески, но мне кажется, что я вижу ответ на эту теорию - как М-строители пришли к согласию со своим собственным окончательным описанием природы.

Пока

они разговаривали, Гома начала замечать, что стена становится все круче. Была все еще ночь - даже верхняя часть колеса теперь была в тени, - и они все еще находились над большей частью атмосферы, но она уже чувствовала большое, неуютное расстояние от их отправной точки. При спуске возникло что-то вроде обратного головокружения, ощущение того, что находишься скорее слишком низко, чем слишком высоко.

Она старалась не слишком зацикливаться на этой едва заметной привязи, удерживающей их всех против силы тяжести.

– И каков же был их ответ - самоубийство?

– Не совсем. Или, может быть, да, но не в том смысле, который вы имеете в виду. Что вы делаете, если вакуум нестабилен? Может быть, ничего. В конце концов, вакуум лежит в основе всего. Это фундаментальный уровень реальности, материал, из которого соткано пространство-время. Это игровое поле, а мы всего лишь фигуры, скользящие по нему сверху. Мы не можем прикоснуться к игровому полю - мы не можем заставить его стать тем, чем оно не является. Но если бы вы были рядом так же долго, как М-строители...

– Вы могли бы попробовать, - сказала Гома.

– В этом придется немного покопаться. Наверное, больше жизней, чем я ела сублимированных личинок. Однако вот начало. Предчувствие. Колесо - это рецепт. Это набор инструкций - список процедур для обращения к фундаментальной структуре реальности. Чтобы опуститься, испачкаться и копаться в жирных внутренностях квантового вакуума.

– Вы думаете, это то, что сделали М-строители?

– Я думаю, это то, кем они стали.
– Юнис пропустила несколько пауз мимо ушей, прежде чем продолжить.
– Чтобы изменить вакуум, укрепить его, изменить правила игры - они должны были внедриться в сам вакуум. Им пришлось отказаться от материи и энергии в том виде, в каком мы их знаем. Станьте чистой структурой - чистыми самораспространяющимися паттернами когерентной информации. Призраками в половицах. Призраками в ковровом переплетении мира.

– Неужели они стали такими?
– спросил Ру.

– Это очень хороший вопрос.

– Я сказал, что мне бы не помешало поменьше вашего сарказма.

– И на этот раз я говорю тебе все начистоту, мой дорогой. Это хороший вопрос, и у меня такое чувство, что колеса не дадут ответа. Колеса могут рассказать о том, что они намеревались сделать, но они не скажут нам, удалось им это или нет. Я подозреваю, что для М-строителей это было все или ничего - танцевать в вакууме или навлечь на себя аннигиляцию. Я не думаю, что они позволили себе смириться с неудачей - они могли бы смириться почти с чем угодно, кроме несовершенства.

– Напоминает вам кого-нибудь?
– спросила Гома.

– О, я не идеальна - ни в коем случае. Я просто выставляю вас в плохом свете.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Они спускались в тишине уже несколько часов, усталость мешала им сосредоточиться, стена теперь была настолько близка к отвесной, что это не имело никакого значения, когда Ру сказал: - Размоталось девятнадцать километров троса. Теперь уже недалеко.

Гома подала сигнал Кану, что они, должно быть, где-то рядом, но ответа не последовало. Она не сразу подумала о худшем, потому что во время их последнего разговора у Кану был усталый голос, и ее нисколько не удивило бы, если бы он спал. По ту сторону колеса на небе начинали проявляться первые слабые признаки дня - дымка цвета индиго там, где раньше была ночь. Но данные об окружающей среде на ее костюме по-прежнему утверждали, что внешние условия были совершенно несовместимы с потребностями человеческого выживания - что воздух был слишком разреженным, слишком бедным кислородом и достаточно холодным, чтобы заморозить их легкие, если они будут настолько глупы, что вдохнут его. К настоящему времени Кану, Нисса и Гектор полностью полагались бы на кислород в баллонах и пытались избежать переохлаждения.