Пробуждение Посейдона
Шрифт:
– Не думаю, что Евгений полностью удовлетворен моим поведением.
– Какое ему до этого дело?
– Понятия не имею. Это очень странно.
– Ну, вот еще кое-что странное. Ты сказал, он передавал с Луны?
Кану кивнул.
– Он никогда так много не говорил, но временная задержка соответствовала действительности. Почему - ты получила лучшую привязку?
– "Наступление ночи" умнее, чем он предполагал. Эта временная задержка была подделкой. Он пропускал сигнал через дюжину зеркал, но я все еще могла отследить его истинную точку происхождения. Это корабль, средство обеспечения Консолидации, и он гораздо ближе, чем Луна.
– В этом нет никакого
– В таком случае, очевидно, ты не единственный, кто начинает новую главу.
За пределами орбиты Марса они прошли в пределах видимости Хранителя. Кану задавался вопросом, изменила ли Нисса их курс, чтобы сделать это возможным, отыскивая острые ощущения в близкой встрече, что-то, что отвлекло бы их от загадки корабля Консолидации - даже его собственный разум от тревожных снов.
– Мораторий - это глупость, - говорила она.
– Посмотри на размер этой штуки, на силу, которую она, должно быть, содержит. Если бы Хранители не хотели, чтобы мы летали на космических кораблях, неужели кто-нибудь думает, что мы все еще могли бы это делать?
– Они заставляют людей нервничать, - сказал Кану, когда камеры "Наступления ночи" передали все более четкое изображение инопланетной машины.
– Возможно, разумно не делать ничего слишком провокационного, пока мы не получим лучшего представления об их намерениях.
– Может быть, у них нет никаких намерений - может быть, они просто собираются сидеть в нашей солнечной системе, как камни, пока мы не наскучим себе до смерти, ожидая, когда они что-нибудь предпримут.
Хранитель был "сосновой шишкой" длиной в тысячу километров, с переплетающимися и перекрывающими друг друга черными гранями, обернутыми вокруг сердцевины светящейся голубой тайны. Теперь в Солнечной системе было одиннадцать Хранителей; некоторые из них находились на орбитах вокруг планет, другие плавали в свободном пространстве. Время от времени они двигались, меняя ориентацию или положение. Они раскачивались, как флюгеры, и скользили с орбиты на орбиту, безмолвно бросая вызов ограниченной человеческой физике. Время от времени луч синего света переходил от одного Хранителя к другому или полностью исчезал из Солнечной системы.
Они не сообщили ни малейшей информации ни одной из человеческих сил. Чего они хотели, что они разрешили бы, что было запрещено, оставалось в сфере все более и более рискованных предположений. Было ясно только, что они были здесь для чего-то - возможно, для наблюдения или для расчета, который должен был состояться в какой-то момент в будущем.
Кану был рад, когда их курс начал уводить их все дальше от Хранителя.
– Никогда не помешает дать им большее расстояние, - сказал он, чувствуя, что ему нужно оправдать свои сомнения.
– Твои друзья на Марсе чувствовали то же самое?
– Моими друзьями на Марсе были три человека, двое из которых сейчас мертвы, а с третьим ты уже встретилась.
– Но это был более резкий ответ, чем заслуживал ее невинный вопрос.
– У меня были хорошие отношения с машинами через Свифта. Это были именно те хорошие отношения, которые Евгений Корсаков не одобрял - он чувствовал, что это равносильно измене моему собственному виду.
– Экстремально. Но учитывая, что мы так мало знаем о марсианских роботах - кто может сказать, чем они на самом деле занимаются? Как мы можем быть уверены, что они не в тайном сговоре с Хранителями, замышляя наше падение?
– Поверь мне, это совсем не так. Я провел достаточно времени со Свифтом и другими машинами, чтобы знать, как они
– Это ты так думаешь.
– У тебя с дубом очень много общих генов. Чувствуешь ли ты сильное родство с дубами?
– И те, и другие роботы, Кану. Попробуй некоторое время смотреть на вещи с нашей точки зрения, а не с их.
Это было самое близкое к ссоре, до чего они дошли. От Земли до Юпитера было всего четыре дня пути - едва ли достаточно времени, чтобы начать действовать друг другу на нервы. "Наступление ночи", конечно, было невелико, но наличие двух кают означало, что уединения было более чем достаточно, чтобы сдерживать раздражение.
После их беседы за завтраком Кану был осторожен и больше не поднимал вопрос о своем беспокойстве. Так было лучше. Он позволил ей поверить, что она развеяла его опасения, объяснив их неприятностями его недавнего пребывания на Марсе. И, действительно, Кану был готов признать, что часть его чувств можно было бы объяснить своего рода посттравматическим эпизодом. Но он знал, что за этим кроется нечто большее.
На третий день, в двадцати четырех часах полета от Юпитера, он был один в своей каюте, когда у него возникла необъяснимая уверенность, что за ним наблюдают; что он делит комнату с молчаливым наблюдателем. Рефлекторно он дернулся, оборачиваясь, и на мгновение ему показалось, что он что-то увидел, фигуру или тень фигуры, краем глаза.
В любой другой ситуации он с радостью оставил бы это дело позади. Но тут были только Кану, Нисса и ее маленький космический корабль, и между ними и другим человеческим существом не было ничего, кроме миллионов километров вакуума. Если не считать Ниссы, здесь он был еще более одинок, чем на поверхности Марса. И он никогда не был из тех, кто шарахается от теней.
И все же там кто-то - что-то - было.
Возможно, это был всего лишь проблеск его собственного отражения в зеркале над его личным умывальником.
Да, только зеркало.
Вот и все.
Но теперь вопрос сам собой выдвинулся на передний план его сознания. Он произнес это вслух, но достаточно тихим шепотом, чтобы его легко было заглушить шумом систем "Наступления ночи".
– Что вы со мной сделали?
Потому что теперь его мысли двигались по другой, более темной орбите. Не то чтобы машины на Марсе каким-то образом допустили ошибку, собрав его обратно воедино, повредив часть проводки в его мозгу, но это могло быть сделано намеренно.
Что все это могло бы соответствовать какой-то цели, о которой он не подозревал.
Через день они достигли Юпитера. Нисса добавила дополнительную мощность в электромагнитные дефлекторы "Наступления ночи", защитив их от наихудшего воздействия магнитосферы Юпитера. Они по-прежнему двигались быстро, превышая нужную скорость примерно на пятьсот километров в секунду, но Нисса снизила ее с помощью аэротормоза, проведя свой корабль сквозь верхние слои атмосферы Юпитера под косым углом. Дорога была настолько ухабистой, как она и предсказывала, но - по ее заверениям Кану - толчки и нагрев были в пределах допустимого, и маневр сократил время полета на много часов. На самом деле он счел этот опыт скорее бодрящим, чем неприятным. К тому времени, когда они снова вышли в открытый космос, их скорость снизилась до приемлемых ста километров в секунду, что более чем достаточно для полетов в пределах системы спутников Юпитера.