Пробуждение Семаргла

Андреева-Сапфиро Галина

После долгого нахождения под землей при искусственном освещении солнечный свет казался слишком ярким, но к отъезду из лагеря мои глаза полностью адаптировались. Наш лагерь назывался «Фенист». Официально он принадлежал спортивному клубу под таким же названием, занимающемуся ролевыми играми. Были ли среди них Стражи – я не знаю. Наверное, были, но они себя не афишировали. Думаю, что Стражами были руководители и тренеры, а членами клуба являлись обычные ребята. Я сдружился с Лисом. Он оказался энергичным, шустрым и доброжелательным, несмотря на свою «зверскую» улыбку. Лис учил меня владеть шестом. У нас нашлись общие интересы, в том числе история Гипербореи. От него я почерпнул много интересных сведений. Денису было двадцать три года. Окончив институт, он уже год отработал инженером-электронщиком на военном авиазаводе в Черноземье. У Лиса оказался приятный баритон. Вечером он с видимым удовольствием пел бардовские песни, подыгрывая себе на гитаре. Каждый вечер его репертуар обновлялся, песен он знал множество, но одну – неизменно повторял каждый вечер. Услышав ее впервые, я понял, почему его кличут Бригом. Его любимой

песней оказалась «Бригантина». Зажмурив глаза, Лис самозабвенно выводил: «В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса… Пьём за яростных, за непокорных, за презревших грошовой уют. Вьётся по ветру «Весёлый Роджер», люди Флинта гимн морям поют».

Наша четверка затерялась среди «бойцов» Фениста. Я блаженствовал. Наставники нас не напрягали. В кои-то веки у меня появилось свободное время.

Когда все засыпали, я тихо выскальзывал из палатки и бродил в темноте под звездами, вдыхая терпкий аромат степных трав. Когда я переводил зрение в панорамный режим, то оказывался в фантастическом мире. Из центра Аркаима уходил в небо голубой столб энергии. Время от времени в него откуда-то сверху били белые, зеленые и сиреневые стрелы огня, выбивая из столба изумрудные шаровые молнии. Над травой плясали сполохи розового, синего и фиолетового пламени. Мое тело фосфоресцировало, фонтанируя бледно-голубыми искрами, а свою ауру, словно сотканную из сполохов призрачно-белого пламени, я различал на расстоянии более трех метров от себя. В воздухе стремительными белыми штрихами носились плазмоиды и величаво проплывали бледно оранжевые шары. Небо из черного провала превращалось в чернильно-фиолетовый океан кипящей энергии, в котором словно заблудились мириады звезд-светлячков. Аркаим был концентратором энергий огромной мощности. Близко к развалинам я не подходил, боясь опять спровоцировать неконтролируемый выброс энергии. Когда я доставал кольцо из кармана, то камень в нем светился и пульсировал ярко-синим огнем.

Ребята из клуба не только «махали мечами», они вполне профессионально «плели» легкие кольчуги. Ковали в небольшой кузнице, работающей на баллонном газе, клинки и всякую мелочевку, отливали шлемы причудливых форм, украшали эфесы мечей и кинжалов филигранью, шили одежду и доспехи из кожи. В общем, были мастера на все руки. В обыденной жизни это были инженеры, медики, программисты, а в лагере они погружались в прошлое и становились русскими витязями, исчезая на месяц из клейкой паутины современного мира с его отупляющими и выматывающими ритмами.

Через неделю, когда наставники разбудили ребят и увели с собой, я посмотрел на Унком – было три часа ночи. На душе стало тревожно: как-то все пройдет? Несмотря на волнения, я уснул и мне приснился сон о гиперборейце.

На этот раз я не летел сквозь прозрачный временной тоннель, я просто оказался сидящим на камне где-то в горах. Вокруг никого. Подойдя к обрыву, увидел внизу зеркальную чашу озера, до него было метров двести. Полосой вокруг озера зеленела трава, а дальше был только серый камень. Такое же серое было и небо. Слева появилась темная точка, вырастающая в размерах по мере приближения. Я с изумлением воззрился на граненую призму ржавого цвета, выпустившую из днища опоры и плюхнувшуюся неподалеку от меня. Ее две грани через одну раскрылись наподобие лепестков цветка. Внутри, оказалось несколько кресел, расположенных по кругу и сверкающих хромированными деталями. В креслах, лицом к «лепесткам» сидело трое мужчин в черных кожаных брюках и камзолах, не хватало только меча на боку. Одним из них был Глеб-гиперборец со знакомым кольцом на руке, вспыхивающим синими бликами. Глеб и еще один вышли, а третий, закрыв створки, улетел на своем странном аппарате. Вышедшие воины направились к каменной стене, охватывающей полукругом скальный выступ, на котором я оказался. Вынув из кармана устройство, похожее на телевизионный пульт, гипербореец направил его в сторону скалы и в ней открылся проем, за которым просматривался туннель, освещенный бледным зеленоватым светом. Я устремился вслед за ними. Тоннель, шириной метров десять, полого уходил вниз. Вспомнив, что прошлый раз гипербореец меня почуял, я слегка приотстал. Тоннель привел нас в круглый высокий зал, вырубленный внутри скалы. Посередине его находился овальный бассейн, похожий на темно-зеленое изумрудное зеркало в сером обрамлении гладкого пола. Глеб снова использовал свой пульт, направив его в сторону бассейна. Через пару минут из стенки бассейна ударил луч света. Стало видно, что бассейн глубокий, а в его стенке есть отверстие, ведущее в подводный тоннель, из которого медленно выплывал корабль необычной формы. Он походил на вытянутое в длину яйцо, диаметром около четырех метров, к торцам которого крепились светящиеся сферы. Корабль выполз из тоннеля и всплыл. Сбоку откинулась дверца, превратившаяся в трап. Из проема вышло существо, похожее на человека, но ростом почти на две головы выше гиперборейца и его спутника. Его великолепная стройная фигура в облегающем костюме, похожем на серебристую чешую, двигалась плавно и грациозно, но в ней чувствовалась мощь и сила, присущая могучему змею или, скорее, сказочному дракону. На лице цвета темной бронзы мерцали светло голубые, будто подсвеченные изнутри, большие слегка раскосые глаза. Их обрамляли длинные серебристо-серые ресницы, которым позавидовала бы любая модница. Таково же цвета были брови и густые волосы, собранные в пышный хвост с помощью золотого зажима, украшенного фиолетовыми аметистами. Я заворожено наблюдал за этим прекрасным существом, которое явно не было человеком. А на его груди пылал бледно-голубым пламенем огненный знак. Крылатый жезл с навершием в виде сферы, обвитый понизу витками спирали, был вписан в треугольник, направленный острием вниз. Какая-то мысль на периферии сознания скреблась коготками, словно маленький

зверек, но я не мог ухватить ее за хвост. Существо подошло к встречающим его воинам, стоящим ко мне спиной. Они приветствовали незнакомца, прижав кулак правой руки к сердцу. Я не мог оторвать от него глаз. Когда существо подняло взгляд, я испугался, что оно меня заметит. В то же мгновение пространство вокруг меня покрылось рябью, картинка исказилась и свернулась в цветную закручивающуюся спираль, затягивающую мой бесплотный дух в себя. И тьма накрыла меня.

Я проснулся рано и пошел умываться под впечатлением сна-путешествия в анналы древней истории. Выдавив на щетку пасту, я взглянул в зеркало и опешил. Мысль-зверек, наконец, проявилась и, вцепившись всеми когтями в мозг, застыла. Из зеркала на меня смотрела бледная, но все-таки узнаваемая копия, виденного во сне существа. Загорелая кожа, серебристо белые волосы, брови и ресницы. Только мои вытаращенные глаза были темно синие, а не бирюзовые. Значит во «сне» я видел тех, чьи гены ношу в себе, «богов Сириуса». И было ли это видение сном: скорее всего, во мне просыпается генная память предков, активируемая кольцом Химеры и проявляющаяся через сновидения в виде коротких объемных фильмов.

В потрясении от «сна», я вяло среагировал на возвращение товарищей после инициации. Да и они молчали, не распространяясь о том, как оно прошло. Я не стал ни о чем спрашивать, так как это было глубоко личное переживание.

Через три дня вечером приехал знакомый джип. Мы распрощались с новыми знакомыми и отправились к ожидающему в поселке Кизил вертолету, который и доставил нас в аэропорт Челябинска. В Москву нас полетело шестеро: я, отец, Марк, Захарий и близнецы: Кирилл с Матвеем. У Ивана оказались какие-то срочные дела дома.

Глава 4. Подводный пантеон

Москва встретила серой хмарью и моросящим дождичком. Водрузив рюкзаки на спину мы, во главе с Маркелом, отправились на автобусную остановку. Доехав до первой станции метро, спустились под землю. Толпы отстраненных спешащих людей произвели на меня гнетущее впечатление. У одних ауры полыхали красно-коричневым горячечным огнем. У других – тускло светились желто-зеленым рваным пламенем. А все вместе создавали какофонию цветов и вибраций, от которых у меня вскоре разболелась голова.

– Похоже, я совсем одичал на базе! – Уныло констатировал я, сплетая вокруг себя защитный кокон из невидимых молний – энергетические волокна-каналы я воспринимал как танцующие и постоянно меняющие свою конфигурацию сияющие разряды молний. Стало легче. Как добропорядочные туристы, мы поселились в Хостеле, в самом центре Москвы, в двух четырехместных номерах. В одном номере – отец с Маркелом и Захарием, в другом я с Кириллом и Матвеем. В Москве я никогда не был, поэтому мне не терпелось отправиться на Красную Площадь. Маркел выдал нам загранпаспорта, новые мобильники, немного карманных денег и авиабилеты до Гаваны. Проинструктировав, что у нас есть два свободных дня, и чтобы мы всегда были на связи, отпустил нас в свободное плавание. Перекусив в ближайшем кафе, мы пешком отправились лицезреть Кремль, благо до него было тридцать минут хода. Захарий с нами не пошел.

За два дня мы так находились, что сев в самолет сразу уснули и проспали до самой Гаваны. В кубинской столице с утра было жарко, солнечно и душно. Влажность зашкаливала, и я весь промок от пота. В гостинице первым делом залез под холодный душ. Как оказалось, здесь мы тоже долго не задержимся.

– Три дня на ознакомление с местным колоритом и летим дальше! – Заявил Маркел за завтраком. Приставленный к нашей троице гид – молодой улыбчивый мулат, провез нас на микроавтобусе по городу, рассказывая о местных достопримечательностях. На следующий день мы посетили городской национальный музей и восточный базар, где я купил себе небольшую необычного вида раковину. Но больше всего меня впечатлило здание полиции, располагающееся в самом настоящем средневековом замке. Вечером мы долго гуляли по набережной Малекон, что, кстати, с испанского так и переводится: набережная. Странное название. Любовались безбрежным океаном, меняющим свой цвет в зависимости от освещения от изумрудно зеленого до цвета расплавленного золота, которое темнело и наливалось огненным пурпуром по мере скатывания солнца к горизонту. А затем краснота исчезла, и океан превратился в огромный фиолетовый аметист, в его неподвижной зеркальной грани отражались крупные южные звезды. На юге сумерки коротки. Исчерпав все цвета радуги, океан застыл антрацитной глыбой, сливаясь на горизонте с таким же бархатно-черным небом. Я – северный человек: южное великолепие красок и огромная масса воды под названием океан, произвели на меня ошеломляющее действие. И как апофеоз всей этой южной симфонии в небесах светился Южный Крест.

Последний день мы втроем провели на местном пляже. К вечеру я был похож на свеже-сваренного рака. Маркел обмазал меня кефиром и минут пятнадцать производил пассы руками над моей спиной, словно заправский маг. К утру жар прошел.

После завтрака наша немногочисленная компания погрузилась на самолет местных авиалиний, который доставил нас в аэропорт Ле Ламантен на острове Мартиника, откуда мы автобусом добрались до столицы французской Вест-Индии – города Фор-де-Франс. Город являл собой образчик колониального стиля: пестрая малоэтажная застройка, среди которой доминировал шпиль Кафедрального собора Сен-Луи, выполненного в стиле модерн. Несмотря на его внушительные размеры, из-за огромных окон – изнутри он производил впечатление чего-то воздушного и устремленного ввысь. Обилие впечатлений последних дней утомило нас, поэтому ребята предпочли бассейн, а я в одиночестве до самого ужина бродил по улочкам Фор-де-Франса, любовался собором и Замком Королевской Мощи, смотрел с высоты холма на Карибское море, постоянно меняющее свой оттенок, словно хамелеон, приноравливающийся к цвету неба. И удивлялся многоликости мира, кусочек которого я сподобился увидеть в эти дни.