Пробуждение Ваирагии
Шрифт:
Эяла замолчала, погрузившись в размышления.
— Вижу, хочешь сказать что-то ещё, — настоятель внимательно смотрит на подчинённую.
— Да, мастер. Это всего лишь подозрения, но…
— Говори, — Гирард кивает и добродушно улыбается. — Приму к сведению и приму любые меры, если потребуется.
— Насчёт мер… не совсем уверена, что они потребуются, но ладно… — Эяла вздыхает. — Дети светлых и тёмных всегда рождаются мёртвыми. Райсэн же — Тьма и Свет — я почти уверена, что он исключение из этого правила. Это всего лишь догадки, так как мы не знаем,
— Хм, — настоятель выбивает нервную дробь пальцами по столу. — Ты неспроста это рассказала. Чем это чревато для нас?
— Кто-нибудь из светлых захочет его убить.
— Даже так?
— Их дети от связи с тёмными родились мёртвыми, а Райсэн… — Эяла пожимает плечами. — То, что он живёт, а их дитя — нет, они могут посчитать несправедливым.
— С одной стороны понимаю, а с другой — преждевременное и однобокое суждение. Раз уж такой ребёнок родился живым, значит, такова воля Богов. Может, Боги решили даровать нашему миру такое дитя, чтобы у нас появился шанс.
— Всё это хорошо звучит, мастер, но сэнайны эмоциональные существа и не всегда держат эмоции в узде. Смерть ребёнка — слишком великое потрясение для них. Тем более что больше детей у них не будет. Светлые и тёмные, образовав пару, привязываются друг к другу узами силы — это происходит против их воли. Ваирагия света и тьмы взаимопроникаются, и с этим уже ничего не поделаешь.
— Вот оно как… — Гирард задумчиво кивает. — Благодарю, сестра. Это важные для нас знания.
Эяла не рассказывала никому таких подробностей о жизни светлых и тёмных, раньше просто не было в этом никакой необходимости.
— Талгас уже поправился? — спрашивает наставница.
— Да, — настоятель внимательно смотрит на Эялу. — Ты что-то задумала?
— Думаю, нам стоит допустить райкана к мальчику, как и просит Талгас.
Гирард молча смотрит на подчинённую, ожидая продолжения.
— Талгас сможет запечатать тёмную ваирагию Райсэна. Его глаза станут обычными, как у меня, его аура будет похожа на ауру светлого полукровки. Так мы защитим мальчика от сэнайнов.
— Ясно. Опасно это. Несмотря на слова и поступки Талгаса, я не могу всецело ему доверять. Нужно всё тщательно обдумать и подготовиться. Есть что ещё сказать, сестра?
— Нет, мастер. Это всё.
— Хорошо, ступай.
Коротко поклонившись, подчинённая разворачивается и уходит.
— Надо же, надо же, — произносит Гирард в пустоту, когда дверь кабинета захлопывается за подчинённой; настоятель вновь выдаёт нервную дробь по столешнице.
«Слышал и говорил с Агисиран… Нужно полностью завоевать доверие мальчишки. Он оказался для нас слишком ценен», — думает Гирард: «А это возможно только если мы сами доверимся ему. Да уж. Что же мне делать?»
Сижу в лесу посреди поляны на холмике, поросшем травой. Ветерок шумит в раскидистых кронах высоких сосен. Разноголосый щебет птиц звучит отовсюду, изредка каркнет ворон. В траве стрекочут
Глаза мои закрыты, дышу глубоко, медленно. Голова запрокинута назад так, что свет двойного солнца ослепляющим пятном пробивается сквозь веки. Левому глазу больно, правому — приятно.
— Что чувствуешь, Гиртан? — спрашивает наставница, стоя где-то слева.
— Жжёт в левом глазу, в правом — наоборот — расслабленность и нега.
— Открой правый и смотри.
Cильно сжимаю веки левого глаза и открываю правый.
Яркий свет застилает взор вспышками голубых и золотых искр. Мне совсем не больно, сияние Хирата и Садата завораживает, так что с уст срывается непроизвольный вздох.
— Мой путь озаряет свет Сэнасера, — шепчу еле слышно, искры тут же отвечают мне каскадом новых вспышек; звуки и запахи исчезают, голову заполняет видение белого города: множество высоких башен, шпилей, храмов, соединённых величественными мостами. Над городом парят окутанные ореолом света корабли, на чьих парусах то и дело вспыхивают золотые и голубые блики. Всё это великолепие укрыто мерцающей цветами радуги гигантской сферой, защищающей город от бескрайних океанов золотого и голубого огня, заслоняющих небеса слева и справа.
Смотрю на этот величественный пейзаж и не могу оторвать взгляд. Сердце замирает, дыхание перехватывает. Протягиваю вперёд руку, но тут чувствую, что кто-то перехватывает моё запястье, а взор закрывает тень. Боль в левом глазу тут же растворяется, но и прекрасное видение исчезает, оставив после себя лишь следы искрящихся вспышек.
— Наставница? — с удивлением смотрю на неё; она улыбается, держа меня за запястье.
— Не забыл, где ты сейчас? — спрашивает Эяла; её голос звучит глухо, словно мне в уши забилась вода.
— На… тренировке? — растеряно оглядываюсь, прихожу в себя; привычные звуки и запахи постепенно возвращаются.
— Верно, — Эяла отпускает мою руку, садится рядом, скрестив ноги. — Рассказывай, что видел.
— Величественный белый город, висящий в пустоте меж двух бескрайних огненных океанов, — произношу на одном единственном выдохе.
— Лучше и точнее не опишешь, — кивает наставница. — Мне потребовалось несколько лет медитаций, чтобы его увидеть, а ты умудрился сразу.
— Медитации… это слушать мир?
— Да, — она треплет меня по волосам. — Кадиры тебе про это рассказали?
— Угу, — киваю, чтобы сбить её руку с головы.
— Тогда не мудрено, что тебе удалось сразу увидеть город. Медитируешь с пелёнок, — наставница усмехается.
Некоторое время мы сидим в тишине, наслаждаясь окружающими нас звуками, ароматами леса, прикосновениями прохладного ветерка.
— Наставница, а что это был за город?
— Думала, что уже не спросишь, — Эяла улыбается. — Это город света. Мир сэнайнов. Эвеонер.