Пробуждение Ваирагии
Шрифт:
Трое старших хранителей по очереди или одновременно наседали на гэрнита, не давая тому прийти в себя. Кинжал Гирарда то и дело находил свою цель, оставляя в теле противника кровоточащие колотые раны. Шэст Фрола гудел после каждого удара, ломая кости. Палаш Ортэма снова и снова обрушивался то на меч, то на незащищённую бронёй плоть.
На гэрнита раны и увечья словно никак не влияли. Он ни разу не вскрикнул от боли, продолжая отступать под натиском троицы воинов
Зорак достаёт из поясной сумки металлический диск с печатью ваирагии хаоса и направляет
— Гедрин-Гэр, — произносит Зорак, сосредоточившись на троице, и воины ордена падают безвольными куклами, которым разом обрезали ниточки, заставлявших их ранее двигаться и жить.
— В потрал этих! Быстро! — командует Зорак.
Культисты подхватывают тела и бегут в сторону пространственных врат.
— Не забудьте связать! — приказывает напоследок глава культа; не хватало ещё, чтобы пленники, очнувшись, принялись убивать да разрушать.
На всякий случай Зорак приказывает измочаленному гэрниту отправиться следом. Пусть подержит хранителей в поле подавления — не помешает.
Глава 27
Эяла с ужасом видит, как один из галамиров падает на пол, и под ним растекается лужа крови. Повержен одержимым — глаза противника говорили сами за себя: такие бывают только у гэрнитов или у тех, чьи тела гэрниты захватывают.
Это было неизбежно. Эфир, растворённый в пространстве и доступный на второй ступени, почти иссяк — к тому же ночью светлая ваирагия восстанавливается куда медленнее. Собственные силы тоже расходуются быстро. Да и усталость берёт своё. Вслед за послушниками стали погибать наставники, а теперь очередь дошла и до галамиров. Светлые полукровки держались дольше всех благодаря ваирагии.
Эяла тяжело дышит, солёный пот застилает глаза, мешая сосредоточиться. Под ногами скользко от крови — врагов и союзников. Если б только она была на третьей ступени, ей были бы доступны более глубокие слои растворённого в пространстве эфира. Она бы продержалась дольше.
Вот и второй светлый собрат повержен — его обезглавленное тело оседает на каменный пол тренировочной площадки, заливая кровью своего убийцу. Гэрнит самодовольно скалится и рывком бросается к Эяле. Полукровка не успевает всего на какой-то миг — она уворачивается от смертельного удара, но противник оказывается слишком быстр. Острая боль пронзает правую руку, и Эяла видит, как отрубленная конечность, разбрызгивая кровь, вращаясь в воздухе, шлёпается на труп одного из врагов.
Она кричит от боли, поскальзывается на крови и падает на бок. Хруст от вывиха в плече от неудачного падения вызывает новый крик. Эяла направляет последние капли силы, чтобы остановить кровотечение и заглушить боль в перерубленной у локтя культе.
Гэрнит встаёт над ней, заносит меч — острие клинка направлено вниз. Сейчас её добьют, пронзят одним ударом…
Грохот чудовищного взрыва вдали от места сражения заставляет одержимого отвлечься, посмотреть в сторону. Гэрнит рычит от злости и, забыв о недобитом противнике, бросается в сторону, откуда донесся рокот
В черноте ночного неба вспыхивает сияющий круг, озаривший поле боя. Наконец-то, портал из мира света. С небес стремительно спускаются охваченные светом фигуры сэнайнов. Эяла вымученно улыбается, видя подоспевшее подкрепление, и теряет сознание.
Талгас размахивает двуручным молотом, отбивается от атак четверых порченых, наседающих со всех сторон. Противники пытаются измотать райкана, то и дело используя ваирагию, искажающую пространство и время, заставляя воина-гиганта переходить в тень и отступать, что, впрочем, и так входило в планы Талгаса — отвести противника как можно дальше от поля боя, храмовых построек и союзников. Гэрниты — даже в количестве одного со своей мерзкой способностью подавлять ваирагию и магию — слишком опасны для хранителей. Да, порченые и сами тогда становятся уязвимы, но у них поддержка в большем числе нападающих, которые могут перебить воинов ордена, а без магии хранители представляют меньшую опасность, чем с ней.
Гэрниты не пытались подавить ваирагию райкана, чувствуя, что противник силён и находится на ступень выше них. Они бы сами попали под воздействие поля, лишившись своего главного оружия, а тёмный, мало того, что превосходил одержимых физически, так ещё мог бы после подавления пользоваться ваирагией тьмы первой ступени. Оставалась лишь тактика изматывания — так или иначе, райкану приходилось действовать на пределе сил, сражаясь с четвёркой противников, которые ни на мгновение не давали отдышаться.
Талгас оттянул врага достаточно далеко — к самому краю кратера, опоясывающего храм ордена гигантским кольцом.
Гэрниты, заметив, что противнику более некуда отступать, бросаются в атаку с ещё большим усердием, намереваясь разорвать дерзкого тёмного на куски.
— Таен-Рай! — выдыхает Талгас, направив ладонь на порченых.
Время замедляется. Тьма открывает полные ненависти глаза, распахивает клыкастую чёрную пасть, которая в тот же миг смыкается на одержимых. Мощнейший взрыв, в мгновение ока опустошивший силу пространства в радиусе трёхсот шагов, сотряс округу и разошёлся во все стороны шаром ударной волны, пожирающей всё на своём пути. Хватило всего двух ударов сердца, чтобы ваирагия четвёртой ступени изменила ландшафт — в земле и в стене кратера образовалась чёрная сферическая выемка. Часть стены, оказавшаяся над выемкой, в следующий миг с пронзительным скрежетом обрушивается, разламываясь на куски и поднимая тучи пыли.
Талгас валяется на дне чёрной чаши в земле — без единой царапинки, но полностью опустошённый — плата за использование сильнейшей способности четвёртой ступени. Иного выхода не было — против четырёх гэрнитов он не протянул бы слишком долго; рано или поздно враг бы его измотал, потому пришлось идти на крайние меры. Правда, теперь он до самого рассвета не боец. Таен-Рай не только поглощает внутренние резервы ваирага, но и замедляет восстановление энергии в теле. Каждый райкан считает это незначительной платой за столь разрушительную мощь, способную в тот или иной миг изменить ход битвы; а если ваирагов четвёртой ступени среди тёмных будет больше — так тем более.