Пробуждение
Шрифт:
– Почему ты такая старая? – Обращенный к зареванной сестре вопрос Карпунцова не оставлял Померанцеву большого выбора.
– Елена Сергеевна, спасибо, возьмите. – Иван Петрович протянул зеркальце Гавриловой и присел на стул прямо напротив Карпунцова. – Эх, Алексей, Алексей! Ну что мне с вами делать? Перевоспитывать вроде как поздно. А вы то матом кроете, то сестре говорите, что она… немолодая. Вас что, в школе не учили, что женщинам о возрасте не говорят? За исключением тех, кому меньше шестнадцати!
Карпунцов оторвал взор от собственных
– У вас тяжелая болезнь была. Без сознания долго. Потом сил набирались, спали много. А когда человек спит, у него обмен веществ в организме замедляется. – Померанцев начал осторожно готовить Карпунцова к правде, которую тому неизбежно предстоит узнать.
– А музон можно послушать? – Своим неожиданным вопросом пациент поломал все намечавшиеся приготовления Померанцева.
– Какой еще музон? – только и смог выдавить из себя Иван Петрович.
– Да чё-нибудь этакое! Как на дискотеке! Во, можно «Modern Talking», – заводился на ходу Карпунцов. – Мы с Манюськой оба их любим. А где она? А, понял, с Сережкой, наверное, в Меженске.
Померанцев отметил про себя, что при упоминании о дискотеке из голоса пациента практически исчезла хрипота: «Вот что значит любимая тема! Но голос слабый, связки, судя по всему, ни к черту. Надо приглашать специалиста. Фигово, что через облздрав раньше понедельника не получится».
– Алексей Васильевич, вы же в больнице сейчас, а не на дискотеке 80-х, – не удержалась Гаврилова, но тут же прикусила губу и смущенно посмотрела на главврача.
«Про 80-е это зря она. Хотя, может, и не зря. Все равно с чего-то надо будет начинать рассказывать. Может, как раз через музыку зайти, раз он к ней так неравнодушен?» – снова взвешивал «за» и «против» Померанцев.
– Извиняюсь, – буркнул Карпунцов и снова оживился: – А может, есть кассетник у кого-то? Что, во всей больнице нет ни у кого? У нас записи классные дома. Маша привезет. Она и «Романтик» наш привезти сможет, он же стерео! Доктор, можно? А только я ничего не понимаю. Мать с батей где? Дома? И Маша с Сергуней? С ними все в порядке? И почему Люда ты… такая?
Мелешкина вскочила и быстрым порывистым шагом бросилась в коридор. Померанцев успел заметить по ее лицу, что Людмила еле сдерживается, чтоб не разрыдаться прямо в палате.
– Доктор, ну что вы молчите? – Хрипота вновь овладела голосом Карпунцова. – Скажите хоть что-нибудь.
– Алексей, – Померанцев постарался сделать свой мягкий голос предельно убедительным, – вы очень долго болели… И болезнь была, прямо скажем, непростая. Редкая была болезнь. Но ваш организм с ней справился. Теперь пойдете на поправку. Но нельзя делать все и сразу, вы еще крайне слабы. Вам сейчас заново придется учиться не только ходить уверенно, но даже кушать и, простите за откровенность, как туалет посещать. И давайте начнем с того, что пульс померяем.
– Доктор,
Померанцев ощущал, что дальше откладывать невозможно. Надо начинать рассказывать правду. Осторожно, дозированно крайне, но начинать. Вот только бы найти правильную первую фразу.
Размышления прервал голос Гавриловой:
– В дежурке у нас плеер есть. Вот только не знаю, какие песни. Но в случае чего скачаем. Иван Петрович, я понимаю, что у нас интернет лимитированный и вообще его надо для работы использовать. Но это же как раз для работы, для пациента. Иван Петрович, хорошо? Я покопаюсь в интернете и поскачиваю.
Померанцев хотел кивнуть коллеге головой в знак согласия, но не успел, лишь замер, ошарашенный словами Карпунцова:
– Интер-чего? Я не понял. Это что, Афган? При чем тут музон?
Гаврилова захлопала глазами, остальные, как показалось Ивану Петровичу, тоже растерялись и ничего не понимали. «Надо брать разговор в свои руки. Хотя ни черта не ясно, что он несет… Бредит, что ли? Ну ладно, про интернет не знает. Но Афган тут откуда?» – безуспешно пытался найти логику главврач.
– Я про интернет говорила. Это такое изобретение новое… техническое, – выдавила из себя Лена, и Померанцев с удовлетворением отметил, что его молодая коллега смогла неплохо вырулить из очень нестандартной ситуации.
– А, изобретение… Я чего-то не в курсах. Не слыхал о таком. Подумал, раз интер-чего-то, то Афган. Ведь там же у нас интернациональный долг. А изобретение это с музыкой связано? Вместо кассетника?
Померанцев ощутил на своей спине чей-то взгляд, обернулся, увидел неслышно входящую в палату Людмилу, которая, похоже, успела смыть слезы, но ничего не смогла поделать с густо покрасневшими глазами и заметно припухшим лицом. «Все, пора наконец начинать», – в очередной раз дал себе указание главврач и обратился к Карпунцову:
– Вот что, Алексей, давайте по порядку. Вы спрашивали, как меня зовут? Иван Петрович. Насчет весны и осени вы тоже правильно заметили. Заболели вы в конце ноября, а сейчас май на дворе, вчера День Победы был.
– Это что же, я тут полгода провалялся? И не помню ни хрена! – прохрипел Карпунцов. – И Люда такой… ну другой… за полгода стала? Но ведь так не бывает! Доктор, Иван Петрович, ну скажите же мне! Или ты, Люда, скажи! Я знаю, что дурак дураком, ПТУ только и смог закончить, но даже я понимаю, что так не бывает! Это факт! А Маша моя, где она? У нее тоже эти? Ну, морщины, короче.