Пробуждение
Шрифт:
Голос жены стих. Карпунцов покряхтел, затем расправил плечи, немного пошевелил ими, разминая затекшие мышцы, медленно поднялся и побрел на кухню.
– Ну что там Мишка? Не съели их клещи в лесу? – начал расспрашивать он Нину. – А эта пигалица тоже там?
– Что ты городишь? – возмутилась жена, но как-то мягко, беззлобно. – Еще и беду накличешь с этими своими клещами.
– Да нет у нас, в Подмосковье, энцефалитных клещей. Мы ж не в Сибири живем, – успокоительно произнес Виктор, сообразив, что зря об этих тварях упомянул, вот теперь Нина думать будет, переживать.
– Знаешь,
– Ниночка, я же не со зла. – Карпунцов пожалел, что назвал подружку сына пигалицей. – Тем более что девка она, кажись, нормальная, без закидонов. Только маленькая, худенькая, вот я потому и сказал.
– Да нормального она для женщины роста. Не всем же баскетболистками быть. Ладно, проехали, – закрыла тему Нина. – Садись давай, мясо сейчас разогреется. Там еще салата много осталось, доедать надо.
– А водочка где? Ты говорила, что оставалось немного?
– В холодильник я бутылку поставила, достань оттуда. Знаешь, Витюша, – Нина посмотрела в лицо мужу, – я тоже с тобой рюмочку выпью. Вот болтаем о том, о сем, а у меня из головы Алексей не выходит.
– И у меня тоже, – признался Карпунцов, направляясь к холодильнику.
Он достал оттуда приятно холодившую ладонь «Столичную», по пути прихватил из висящего на стене шкафчика пару рюмок и устало опустился на стул спиной к окну.
– Ну что, разливаю? – спросил Виктор продолжавшую хлопотать у плиты жену.
– Да погоди ты! Не видишь, что я еще в запарке? Сейчас мясо дойдет до кондиции, и начнем. – Нина вытерла выступивший на лбу пот. – Ты пока достань оба салата из холодильника. Надо доедать. Нажарила-напарила я в этот раз многовато. Не рассчитала, что Мишка в походе будет. Ладно, завтра явится – доест.
Через несколько минут, когда все приготовления остались в прошлом, Виктор налил по рюмочке и чокнулся с женой:
– За Лешку! За жизнь его новую! Считай, второй раз братуха родился!
– Это уж точно, – согласилась Нина, морщась от проглоченной жидкости и спешно заедая ее соленым огурчиком. – Знаешь, я все не своя хожу, никак поверить не могу. Аж ущипнуть себя хочется. Болтаю тут про салаты, про мясо, а сама о Лешке думаю.
– И я тоже словно обухом по башке пришибленный. Тяжесть навалилась, тело будто из свинца, а ведь радоваться надо. Жаль, что батя не дожил. Так и ушел… Я вот думаю, что с десяток лет он недосчитался через Лешку. Больно сильно переживал! Уж на что мать сильно, а он, мне кажется, еще сильнее. Знаешь, он мне как-то сказал… Давно это было, мы с «северов» только вернулись. Сидели вот так за бутылочкой, в Меженске дело было. Ты, наверное, на кухне была, матери помогала. Короче, мы вдвоем за столом, больше никого. И он сказал, что предложи кто ему, так не задумываясь заснул бы сном этим заместо Лешки. Тихо
– Как теперь Лешка жить будет? Когда про Машу да про сына узнает. Ужас какой! – вздохнула Нина.
– Не знаю я. Вот убей Бог, не знаю… Людка даже толком не сказала, как он проснулся.
– А как люди просыпаются? Открыл глаза и сказал чего-нибудь, – пожала плечами Нина.
– Людку он не узнал. Вот такие дела!
– Не узнал?!
– Ну да. Говорит, что старая она. В зеркало на себя захотел посмотреть. Дали ему. Лешка увидел, что молодой, вроде успокоился. Знаешь, он же теперь быстро состарится, за год или даже скорее.
– Ужасно все это! – зябко поежилась Нина. – Налей мне еще рюмочку. Я сначала подумала: вот повезло, наконец-то проснулся. Ведь сколько лет ждали! Особенно в первые годы, помнишь? А теперь каково ему будет? Без жены, без сына… и состарится сразу. Ему же пятый десяток идет.
– Ладно, давай по второй. – Карпунцов поднял наполненную почти до краев рюмку. – За мать хочу выпить. Лишь бы она не сломалась сейчас. Помнишь, Людка говорила, что сердце стало чаще прихватывать. А тут такое! Как ей сказать – ума не приложу.
– Так это же радость какая для нее! Сердце – оно от горя болит.
– Бывает, Нина, – покачал головой Виктор, – что и от радости может прихватить, да еще как. Надо мать подготовить. Вот только бы знать – как.
– Когда поедешь? Завтра? Надо тогда вещи собрать тебе.
– Да подожди ты с вещами. Мне же надо на работе отпроситься. Придется за свой счет взять, только бы отпустили. Заказ новый нам пришел. Крупный заказ, станки дополнительные придется расконсервировать.
– Что ты заладил: заказ да заказ. У тебя брат проснулся через пятнадцать лет! Как могут не отпустить, раз такое дело? Давай звони Литовченко домой и отпросись. Он вроде мужик нормальный, поймет.
– Подожди, Нина, не мельтеши. Сегодня уже билет не купишь, касса закрылась, если только на вокзале. А завтра должна телеграмма из Светлоярска прийти официальная, главврачом подписанная. Люда обещала. Так и так только в понедельник вечером получится ехать. Завтра же праздники кончаются, все из Москвы возвращаться станут. А в понедельник места будут. Утром с Литовченко поговорю, как на работу приду. Телеграмму покажу. За день все налажу, чтобы без меня проблем не было, а вечером в Светлоярск.
Глава 6
– Ну чего, Витюха, давай обнимемся, что ли. – Артем Мелешкин шагнул навстречу Людмилиному брату, вышедшему из поезда и постоянно поправляющему сползающий с плеча ремень большой дорожной сумки. – Я уж думал, что сорвалось у тебя. Все уже, почитай, из вагона вышли, а тебя все нет да нет.
Виктор смущенно улыбнулся в ответ, с облегчением поставил сумку на перрон и попал в крепкие объятия родственника.
– Привет, Тёма! Что-то сморило меня перед Светлоярском. Всю ночь, считай, не спал, а тут задремал, да и крепко задремал. Меня проводница растолкала. Сумку сложил абы как, теперь плечо натирает.