Пробуждение
Шрифт:
— Ты не могла быть программистом.
— Почему?
— Ты с техникой совершенно не ладишь. Так что, рискну предположить, что программистом был твой брат.
— Он был инженером.
— То есть, создавал и программировал наноустройства?
— Да, он был бы впечатлен, попав в этот мир и узнав, что нанотехнологии теперь применяют при воссоздании частей человеческого тела…
— Ты о моем мерцании?
— Его ведь создают наноустройства, сталкиваясь друг с другом?
— А ты знаешь гораздо больше, чем я предполагал.
— Лучше бы я не знала некоторых вещей, — вздохнула Кайлин.
— Ты о своем даре?
— "Дар" — какое странное
— Расскажи, как ты обнаружила его?
— Как умерла в первый раз?
Гийон поморщился от ее слов, но поправлять не стал.
— В первый раз я вообще не поняла, что произошло. Это было на похоронах дяди. Мне тогда только исполнилось двенадцать лет. Дядя лежал дома в гробу, и толпа родственников и близких людей собралась, чтобы проводить его в последний путь. Я, вслед за матерью, подошла к гробу и дотронулась до его руки. Я простояла так совсем недолго, а когда отошла, почувствовала странную боль в груди. Я видела лица людей, которых не знала и которые пытались мне помочь. Я понимала, что это происходит не со мной, это уже было, с дядей, но изменить что-либо или приказать себе не испытывать этого не могла. В двенадцать лет я умерла в первый раз. Ты думаешь, умирать страшно? Нет, самое страшное — это жить в ожидании смерти.
— А как ты инфицировалась Вереллеем?
Кайлин вздохнула и отвернулась.
— Думаю, у тебя самого есть несколько вариантов ответов.
— Хочешь послушать?
— Да, так даже интереснее.
— Во-первых, ты заразилась не половым путем. Почему? Мы оба знаем ответ. Значит, этот вариант отпадает. Во-вторых, ты инфицировалась либо в раннем детстве, либо в юности. Болезнь Вереллея открыли в 2042 году. Значит, с рождения болеть ты не могла. И испытать все прелести взрослой жизни ты к моменту инфицирования не успела. Остается только один вариант: ты заразилась в ходе медицинской манипуляции. Учитывая, что в прошлой жизни ты пережила тяжелую травму, рискну предположить, что тогда же ты и инфицировалась, вернее, тебя инфицировали.
Кайлин даже попыталась поаплодировать, отдавая дань его превосходной теории. Только улыбка на ее лице выражала скорее грусть, нежели радость.
— Донорская кровь оказалась "грязной"?
Кайлин засмеялась в голос.
— Странно даже. Я всегда мечтала начать все заново. Понимаешь, с приходом этой болезни смысл моего существования оборвался. Каждый новый день превратился в ожидание того, что непременно должно было произойти. Шестнадцать лет. Жизнь только начиналась, а на ней уже был поставлен крест. Знаешь, о чем я подумала, когда поняла, что он сделал? Нет, не о втором шансе. Я подумала о том, что следует быть крайне осторожной в своих мечтах: кто знает, возможно, они когда-нибудь сбудутся.
— Мне очень жаль, что так случилось.
— Не нужно. Я не хочу, чтобы меня жалели.
— Кто-то обидел тебя своей жалостью?
— Да, многие.
— Но, был ведь особенный для тебя человек?
— Хочешь и про это узнать?
— Хочу.
Кайлин вздохнула и откинулась на спинку стула.
— Однажды я встретила мужчину, в которого влюбилась с первого взгляда. Это было очень мучительно для меня. В последующие годы мы работали вместе. Я знала, что не имею право испытывать к нему какие-либо чувства, но поделать с собой ничего не могла. Он общался со мной, иногда даже в неформальной обстановке, но когда он смотрел на меня, я отчетливо читала в его глазах жалость. С тех самых пор я ненавижу это чувство. Иногда мне даже казалось, что лучше бы он ненавидел меня.
— Ты говоришь о Жене?
— Да.
— Ты так и не простила своего брата за то, что он нарушил свое слово?
— Наверное, я с самого начала знала, что его "обещаю" верить не стоит. Просто, я была зла на него. А теперь и злость куда-то исчезла. Мне не хватает того мира. Пускай там я не была своей, но и здесь я совсем чужая.
— Странно слышать от тебя такие слова.
— Это правда, Гийон, — Кайлин снова засмеялась, а затем вспомнила Женю, и улыбка медленно растворилась на ее лице.
— О чем ты подумала?
— О своей жизни.
— Прошлой или настоящей?
— Прошлой.
— Сидя сейчас здесь, как бы ты охарактеризовала свою прошлую жизнь?
— Двумя словами — "за стеклом".
— Почему, "за стеклом"?
— Однажды я шла домой по пустынной улице мимо одного маленького кафе. Вокруг было уже темно, и в окнах заведения можно было рассмотреть всех посетителей. Я остановилась, когда увидела в окне Женю. Он пил кофе с одной девушкой. Я не знала ее и никогда не видела раньше, но не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: мне до нее еще очень далеко. Блондинка, длинные волосы, собранные в хвост, накладные черные ресницы, яркий макияж и красивая модная одежда на идеальной фигуре. Женя держал ее за руку и что-то говорил, а она тихо посмеивалась, кивая ему в ответ. Я смотрела на них минут десять, пока, наконец, не увидела, как он целует ее. Я представила, что она — это я. Что это у меня длинные красивые волосы и пышные ресницы, что это меня он держит за руку и целует в губы. И мне это почти удалось, пока он не повернулся и не посмотрел в окно. Конечно, он не мог меня видеть, но я тогда поняла, что всегда буду стоять где-то на улице, наблюдая за его жизнью сквозь прозрачное толстое стекло.
— Но сейчас ты не больна. И можешь так же сидеть в кафе, и кто-нибудь будет держать тебя за руку… Или Женя будет держать тебя за руку…
Она посмотрела на него, а он замолчал, глядя в ее наполненные слезами глаза. Ему было больно говорить это, и еще больнее думать об этом.
— Я никогда не окажусь на месте той девушки. Потому что я никогда не позволю Жене приблизиться к себе настолько близко.
— Ты любишь его?
— Ты спрашиваешь меня об этом уже второй раз.
— Так, любишь или нет?
— Пойми, в моей жизни ничего, кроме иллюзий не было. Кто такой Женя? Это мужчина, привлекательный, успешный, который работал вместе со мной. Конечно же, я влюбилась в него. А в кого мне еще было влюбляться, если кроме работы и больницы я нигде не бывала? Того Жени, которого я любила, нет и не было никогда. Есть фантазия и реальный человек, и они совершенно не похожи друг на друга.
— Ты так и не ответила.
Она посмотрела на него и, отвернувшись, все-таки сказала:
— Нет, я не люблю его.
Гийон снова поднес кусочек мяса к ее рту, и она послушно проглотила его.
— Тебе нравилась твоя работа? — спустя несколько минут спросил он.
— Да, — выдохнула она.
— Почему же ты не захотела заниматься тем же и здесь?
Кайлин поднялась со стула и подошла к умывальнику.
— Ничего не выйдет, Гийон.
— Это простой вопрос. Он ни к чему тебя не обязывает.
— Если бы ты знал… Прийти сюда и воспользоваться моей беспомощностью. Сделать вид, что тебе приятно мое общество и попытаться добиться того, чего от тебя требуют.