Пробуждение
Шрифт:
– Нет уж. Ты мне здесь нужна.
Его одежа упала к ногам на мое платье. Я уже не могу справляться с собой и не хочу. Гладкий белый камень нагрелся за день. Я обнимаю Рича за шею. Его глаза в мои.
Он меня берет очень медленно и нежно. Я вскрикиваю на вдохе при каждом движении. Он снова меня целует. Хочу его обнять, но он легко толкает меня. Я откидываюсь назад, и мои волосы медью рассыпаются по белой стене. Он наполняет меня собой полностью, и я кричу. Иногда пытаюсь подняться. Судорожно хватаю его руки, которыми он удерживает бедра и талию, но изгибаюсь
Кричала я долго. Когда горячее оказалось во мне, я осталась лежать на камнях. Мир стал возвращаться, и я увидела внизу множество огней.
Рич нежно поднял меня. Я припала к его груди и отдышалась.
– Что там внизу?
– шепчу ему.
– Там начался Праздник Песни Яоли. Яоли - это ты. Моя жена.
Он подводит меня к краю. Далеко внизу огни, фейерверки, шум. И дрожь получения и отдачи энергии вновь усилилась. Хочу повернуться, но он не дает. Мои волосы в его ладони. Чуть тянет, а я млею. Он чует, как мне надо. Жители услышали песню юной Яоли еще два раза.
Мои силы кончились. Я судорожно вздрагиваю, мыслей нет Есть наполнение моим мужем. Я теперь просто сосуд, заполненный его силой, а он моей. Но двигаться, в отличии от него не могу. Не потому, что руки-ноги отказали, а потому, что не хочу отпускать это состояние. Он передает меня девушкам-мари. Те несут на руках.
В широком коридоре стоят высшие лица Двора. Каждый касается моей свисающей руки или ноги.
Такой обычай только для Яоли. Символизирует, что ее силы на благо всех. Широкая постель принимает меня на шелковую простынь. Здесь шелк делают с помощью особых пауков. Каждая порода дает нити с особыми свойствами. Но мне было не до биологии. Следом зашел Рич. И наступил самый лучший сон в моей жизни. Теплые родные объятия, уютное умиротворение и счастье.
Иван Иванович поморщился, когда мерседес пробуксовал возле банка. «Какая тут Европа? Европа в головах, а не в географии. Пройдет хоть тридцать лет, все останется прежним. И грязные сугробы, и бомжи». Впрочем, свое ворчание он постарался заглушить надеждой, что все еще может, образуется. Сейчас все в упадке. Все службы в коллапсе. Чего ждать? Что граждане вдруг осознают полученную свободу и выйдут добровольно с лопатами и носилками, как немцы в послевоенной Германии? Не выйдут. Не верил Иван Иванович ни в какую сознательность.
К машине подбежал директор банка и попытался отодвинуть охрану. Правильно, пусть прыгает на лапках, как и раньше, когда был секретарем горкома. В здании был оазис цивилизации среди всей безнадежности и мусора. Девушка за стойкой мило улыбалась, но в глазах испуг. Кабинет шикарный, с мягкой кожаной мебелью. Теперь можно не скрывать роскошь.
Секретарь Григорий изложил предложения партнерам. Иван Иванович кивал. Обсуждались операции с драгоценными металлами.
– Что там, кстати, с пропавшим домом?
– Спросил Иван Иванович секретаря за чашкой чая.
– Удивительное дело. Выкопали породу. Вы оказались правы, на дне обнаружилась причина. Весьма крупный метеорит с редкими металлами. Находка взята под контроль.
–
– Следов нет. Эксперт напишет заключение, что уничтожен падением небесного тела и воздействием очень высоких температур.
– Только странно, что воронки нет. Точнее она есть, но заполнена породой снизу.
– Странно, но всему есть объяснение.
– Каков метеорит?
– Почти пять тонн весом. С элементами золота, палладия, иридия и рутения.
– И милиция хочет сказать, что удар такой массой не похоронил бы всю улицу? Там воронка должна быть с полрайона.
– Наши уже забрали материал себе вместе с метеоритом. Говорят, загадочное явление. Зато сам он может стоить миллионы долларов
– Ну уж прямо, миллионы. Если наши забрали, то скоро мы его увидим. А там решим, в каком виде и кому его продать.
После банка Иван Иванович поехал в бассейн. Только тронулись, как мелькнуло лицо, точно знакомое. У разведчика должна быть хорошая память, а Иван Иванович хороший разведчик. «Останови, - приказал он, - сидите на месте, я сам». Ошибки быть не могло. В мешковатом пуховике и смешной шапке куда-то спешили давняя знакомая, которой он обязан, возможно, жизнью.
– Маша!
– Крикнул Иван Иванович в открытую дверь и полез наружу, - Макарова!
– Здравствуйте, Иван Иванович, - чуть заметно улыбнулась девушка.
– Подожди, - оглянулся он назад, - давай отойдем с тротуара. Тут хоть и мало народу, но проход узкий. Да и сосульки с крыши падают.
Они свернули в парк, во главе которого стояла статуя актера, основателя первого в России театра. Из-за театрального трико, плохо видимого неискушенному зрителю, памятник казался голым с нижней половины. Местные гомосеки посчитали этот факт символичным и устроили рядом с ним место встречи. Телохранители ,не взирая на запрет, выскочили из машины, но держались метрах в двадцати.
– Давно тебя не видел. А, между прочим, искал, - бывший комитетчик увидел, как Маша напряглась, - путаница какая-то произошла. Ну, да Бог с ней. И зовут меня теперь не Иван Иванович, а Сергей Георгиевич Романов. Такое вот имя в новой России. Причины тебе объяснять не надо. Ты девочка умная.
– Это когда как, - улыбнулась Маша, - зачем искали?
– Хотел здоровье контролировать. Чтоб посмотрела, все ли в порядке.
– Вы хорошо держитесь и выглядите. Ушли со службы, как понимаю?
– Скорее перевелся на другую работу для пенсионеров, - кивнул он, - без тебя пришлось искать других людей. Но главное, это труд над телом и душой, потому так и выгляжу. А ты чем занимаешься? Как мама?
– Учусь в театральном. На художника сцены. Мама в Германии со всей семьей.
– Да, теряем кадры. Но осуждать ее не могу. Время сейчас такое. Там точно лучше.
– А вы как устроились?
– Я? Консультирую организации по разным вопросам. Куда еще пенсионеру после инсульта?
– хитро улыбнулся он, - раз ты в Ярославле, то вот тебе моя визитка. Звони по любому вопросу. Чем смогу, помогу. И вот еще. Учеба - это хорошо, но чем живешь? Я уж так по-простому спрошу.