Пробуждение
Шрифт:
Боцман Ужов высвистал наверх матросов. Нажали на тали, шлюпка легко пошла вниз, коснулась воды. Шестеро моряков, вооруженные карабинами, спрыгнули в шлюпку.
— Как Евгений Оттович? — задержавшись немного, тихо спросил боцмана Соловьев.
— Мутит бедолагу, с каждым днем ему все тяжелее становится, — отвечал Ужов. — Пока шли, загадил всю каморку. Не успеваю за ним убирать, ваше благо… товарищ помощник командира. Высадить бы его на этой шлюпке на иностранную шхуну…
— Нельзя, Ужов. Я не знаю: что это за шхуна? Чья она? Кто на ней сюда пожаловал?
Несколько
Соловьев первым вошел в трюмный тамбур, прислушался. Изнутри доносился неясный шум голосов.
— А ну, посвети-ка мне, братец, — приказал он взявшему в руки фонарь баковому гребцу.
Повозившись, двое матросов открыли задраенный изнутри люк.
В нос Соловьеву ударил запах свежего мяса и необработанных звериных шкурок. Баковый гребец осветил внутренность трюма.
8
Трап — свитая из манильского троса перекладная лесенка.
В неровном свете горящего жира Соловьев увидел несколько полуголых фигур. Занятые разделыванием котиков, они даже не заметили появившегося в трюме русского моряка. Взблескивали широкие ножи в жилистых руках. Лоснилась от пота кожа на теле. У одного из промысловиков черная повязка закрывала глаз. У другого алел косой шрам на лице.
«Ну и хари! — с неодобрением отметил Соловьев. — Навряд ли с такими разбойниками отважится пойти в плавание мистер Гренвилл. Да и комфорта на судне никакого!»
Соловьев направился дальше, туда, где, по его предположению, располагалась каюта шкипера. Ни один из промысловиков не сдвинулся с места, чтобы уступить ему дорогу.
— Встать, жабы заморские! — рявкнул Соловьев. — Перед вами русский офицер!
Полуголые фигуры медленно и с явной неохотой поднялись. Один из промысловиков указал в сторону шкиперской каюты.
Из открытых дверей каюты ударило в нос запахом спиртного. За столом сидел плотный краснорожий моряк в толстом свитере. Перед ним стояла недопитая четырехгранная бутыль виски.
— Кто вы такой? Откуда здесь взялись? — садясь напротив, по-английски спросил Соловьев.
На свирепом лице американского шкипера появилось осмысленное выражение.
— Я — капитан Эдвард Хейз, хозяин этой шхуны, — отрекомендовался он. — Занимаюсь морским промыслом… Навалился с вечера туман, и я заполз в эту богом и чертом забытую бухту.
— Мистера Гренвилла нет на вашей шхуне? — осведомился Соловьев.
Это волновало помощника командира «Магнита» больше всего.
— Никакого мистера Гренвилла я не знаю, и никого посторонних, кроме членов команды, на моем судне нет, — совсем протрезвев, отвечал Хейз.
— В таком случае судовые документы на стол! — сухо и твердо сказал Соловьев. — Мне необходимо знать порт приписки и какой компании принадлежит судно.
— Порт
— Значит, вы попросту пираты?
— Нет! Нет! — запротестовал Хейз. — Мы — морские труженики. Честные зверобои.
— По какому праву вошли в территориальные воды России?
— Сбился с истинного курса в тумане и оказался возле этих островов, — оправдывался американец. — Я и предположить не мог, что забрел так далеко.
Глаза шкипера из-под лохматых, сросшихся на переносице бровей смотрели угрюмо, трезво, выжидающе.
— Эти острова называются Командорскими! — вспылил Соловьев. — Они испокон веку принадлежат России. Вы слишком далеко забрели, мистер Хейз. И охота у вас на редкость удачная.
— Да, нам сопутствовала удача, — не заметив иронии, согласился Хейз.
— И потому прошу: предъявите судовые документы. Наша беседа слишком затянулась.
Вместо документов на столе появилась пачка зеленых десятидолларовых билетов, перевязанных бечевкой.
— Что это?
— Ваши доллары.
— Русскому офицеру не нужны нечестные деньги, — отодвигая от себя пачку долларов, с возмущением произнес Соловьев.
— Россия — нехорошо, Россия — большевизм, — забормотал Хейз. — Жизнь переменчивай… Доллар всегда есть доллар.
— Уберите ваши деньги и предъявите судовой журнал! — отчеканил помощник командира «Магнита».
Обнаруженную в бухте и задержанную парусно-моторную шхуну Яхонтов взял на буксир. Шкипера Хейза и двоих мотористов пришлось арестовать и переправить на военный транспорт. Судя по количеству убитых котиков, это были опытные хищники, не в первый раз уже приходившие на Командоры. Чтобы оставшиеся на шхуне промысловики не перерубили буксирный трос, Яхонтов выставил на корме «Магнита» вахтенного, обязав его не смыкая глаз следить за тем, что делается на верхней палубе шхуны.
Снялись с якоря, когда совсем стемнело. Освещенная лучом прожектора шхуна моталась на волнах. С ходового мостика Яхонтову хорошо видно, как скатывались с ее скошенной палубы пенные струи забортной воды. Порой она высоко задирала нос, обнажая красное днище, набранное из прекрасного калифорнийского дуба. На палубе шхуны безлюдно. Промысловики отсиживались в нижних помещениях, видимо считая излишним рисковать попусту.
В Петропавловскую гавань вошли на рассвете.
Николай Павлович Авилов отправился в местный Совет депутатов. Яхонтов остался на корабле. Воспользовавшись стоянкой в гавани, он решил пополнить запасы угля.
Председатель Камчатского совдепа уже несколько суток подряд оставался ночевать в своем кабинете в здании исполкома. Обстановка в городе, как и во всем крае, была напряженной.
— Живем, как на пороховой бочке, — пожаловался Авилову председатель. — Застрявшее в городе офицерье, местные торговцы и промышленники в открытую грозятся расправиться с нами.
— Неужели так скверно обстоят у вас дела? — удивился Николай Павлович. — И вы не в силах принять решительные меры против контрреволюционеров?