Процесс антисоветского троцкистского центра.
Шрифт:
Я вернулся обратно в Кемерово, связался с Норкиным, и мы развернули работу. Норкин мне сказал, что у него имеется, хотя и неписаный, план вредительской работы. Я против этого плана не возражал, тем более, что этот план в некоторых частях в значительной мере был выполнен.
Вышинский: Как вы узнали об этом плане, в чем он заключался?
Дробнис: План этот, разработанный Норкиным, был согласован с Пятаковым. Одна из вредительских задач в плане - это распыление средств по второстепенным мероприятиям. Второе - это торможение строительства в таком направлении, чтобы важные объекты не ввести с эксплоатацию в сроки, указанные правительством. [c.91]
Вышинский:
Дробнис. Да. Далее частые перепроектировки, задержка расчетов с проектирующими организациями, из-за чего проекты получались очень поздно. Это, само собой понятно, задерживало темпы и ход строительства.
В действующих предприятиях по коксо-химическому заводу сознательно был допущен ряд недоделок, которые очень серьезно отражались на работе завода, понижали качество продукции, давали кокс очень высокой влажности и зольности. Несмотря на то, что рабочие коксо-химического завода стремились улучшить работу, им это не удавалось вследствие вредительства, которое там проводилось.
Кроме того организовывались и аварии. Имели место две аварии очень серьезного характера. Правда, без смертных случаев, но рабочие получили серьезные повреждения.
Вышинский: Дальше?
Дробнис: По указанию центра мне также надо было связаться с Шестовым. Шестов приехал ко мне в Кемерово осенью 1935 года. При этой встрече Шестов рассказал, какие у него намечены мероприятия, главным образом, по срыву шахтостроения, снижению добычи угля и ряду других мероприятий. Он мне посоветовал, чтобы я использовал на Кемеровском руднике бывшего вредителя Пешехонова для вредительской работы.
Шестов, очевидно, не мог охватить Кемеровского рудника. Поэтому мне пришлось непосредственно заняться этим делом. Мне удалось получить связи с заместителем начальника, а потом начальником шахты “Центральная” Песковым, с Шубиным, Куровым и при их помощи провести вредительскую работу.
Вышинский: Носков, Шубин и Куров - это все те, которые судились по кемеровскому процессу?
Дробнис: Да. В одной беседе Носков заявил мне о том, что Пешехонов ему сказал, что он привлек в организацию для вредительской работы немецкого инженера Штиклиига.
Вышинский: Тот самый Штиклинг, который проходил по кемеровскому делу?
Дробнис: Да. Я ответил Носкову: это хорошо. Таким образом, была развернута работа и на Кемеровском руднике. В июле 1935 года Носков докладывал мне о том, что им подготовлен взрыв шахты “Центральная”, которой он руководил. Я это одобрил.
Вышинский: А вы обсуждали вопрос о том, в каких условиях этот взрыв должен произойти?
Дробнис: Носков сказал, что такое вредительское мероприятие, как загазирование шахт, связано со взрывом и влечет за собою человеческие жертвы. Я сказал: что же, надо и на это пойти. Это будет даже хорошо, ибо вызовет озлобление рабочих и даст возможность привлечь их симпатии на нашу сторону.
Вышинский: Вы, значит, не только одобрили этот план Носкова - взрывать шахту, но дали также санкцию на то, чтобы это было произведено в условиях прямой гибели рабочих? [c.92]
Дробнис: Я спрашивал у Носкова - можно ли произвести такой вредительский акт без жертв? Он мне сказал, что это исключено. Я после этого сказал, что тут миндальничать нечего, на это надо пойти.
Вышинский: Как вы объяснили это?
Дробнис: Я говорю, что… что надо… я уже говорил о том, что надо пойти и на это, что это даже… и если даже это вызовет жертвы, это в свою очередь вызовет озлобление
Вышинский: Но это же не то, что вы пытались здесь утверждать. Вы здесь говорили, что спрашивали Носкова: нельзя ли без жертв обойтись? По вашим словам выходит, что вы не только не хотели жертв, но, наоборот, вы считали, что чем больше будет жертв, тем лучше будет для вас.
Дробнис: Да, ну так, примерно…
Вышинский: Ну я понимаю, что об этом неловко вам, конечно, говорить здесь перед народом, говорить такие вещи неловко, но надо говорить. Тут ничего не поделаешь. Вы говорили о том, что смущаться этим нечего?
Дробнис: Говорил.
Вышинский: А это означает, что если погибнут при этом рабочие, пускай погибнут. Вы подбадривали Носкова?
Дробнис: Да.
Вышинский: Насчет убийства рабочих подбадривали, и даже говорили, что чем больше убийств, то будет лучше? Так я понимаю вас?
Дробнис: Да.
Вышинский: Потом этот взрыв был произведен?
Дробнис: Я был арестован 6 августа, а взрыв был 23 сентября.
Вышинский: А санкцию на взрыв вы дали?
Дробнис: Санкцию я дал в конце или середине июля.
Вышинский: Следовательно, ваш арест не помешал осуществлению взрыва потому, что оставался на шахте Носков?
Дробнис: Да.
Вышинский: А можно было помешать?
Дробнис: Помешать? Конечно, можно было.
Вышинский: Кто мог помешать?
Дробнис: Я мог помешать.
Вышинский: Не помешали?
Дробнис: Не помешал.
Вышинский: Взорвали?
Дробнис: Да.
Вышинский: Хотя сидели, но взрыв произошел?
Дробнис: Да.
Председательствующий: Подсудимый Дробнис, а какие вы давали советы Носкову относительно вопросов, если бы все выяснилось, на кого нужно было свалить эти диверсионные вредительские акты?
Дробнис: Свалить всю вину на беспартийных специалистов.
Председательствующий: Хотя бы ни к чему не причастных?
Дробнис: Ну, само собой понятно.
Вечернее заседание 25 января
Вышинский: Будьте добры, скажите о своем участии в западно-сибирском подпольном троцкистском центре,
Муралов: В начале 1931 года, будучи в командировке в Москве, я увиделся с Иваном Никитичем Смирновым. Он мне рассказал, что был за границей и виделся там с Седовым, рассказал о новых установках Троцкого относительно применения террора в отношении к руководству коммунистической партии и правительства. Смирнов посоветовал восстановить наш сибирский центр в составе известных ему и мне лиц, тех, которые в 1929 году опять вошли в партию. Эти имена были указаны - Сумецкий и Богуславский. Первой задачей этого центра было собирание троцкистских сил и организация крупных террористических актов. Приехав в Новосибирск, я постарался повидаться с Сумецким и Богуславским и передал им то, что предложил Иван Никитич Смирнов и что я воспринял, как должное. Они тоже согласились со мной, и в таком составе начал функционировать троцкистский контрреволюционный центр в Сибири. Я - руководитель, Сумецкий должен был собирать кадры, главным образом, среди молодежи высших учебных заведений. Троцкисту Ходорозе я поручил организовать террористическую группу. Он сформировал ее в 1932 году. Объект террористического акта - секретарь краевого комитета ВКП(б) Эйхе.