Шрифт:
Ольга Лукас
Прочь из чёрной дыры
ГЛАВА 1.
Все мечтают перемещаться во времени и пространстве… пока не попробуют.
Хотя, конечно, зависит от того, куда ты попадёшь. Если бы меня вышвыривало в мой седьмой день рожденья, когда мы с лучшими подругами прыгали на батутах и ели пиццу, а под конец нам устроили дискотеку мыльных пузырей, — это было бы ОК.
В семь лет все, с кем ты играешь, автоматически становятся лучшими подругами. А в тринадцать лучшим подругам доверяют тайны. Это такая лотерея. Ты не знаешь, выдаст тебя лучшая подруга или нет. Но если выдаст — она точно не лучшая. И вообще не подруга. Ты проиграла — но и выиграла тоже. Узнала, чего стоит этот человек.
Я никого не подпущу к себе так близко — на расстояние своей тайны. Даже Ли.
Ну, и как тогда выкручиваться? Что придумать? Я исчезла прямо у неё на глазах! Когда войду в комнату, надо будет как-то это объяснить.
Если бы от меня хоть что-то зависело! Но мироздание само решает, когда мне проваливаться в чёрную дыру. К этому невозможно подготовиться.
Чёрная дыра — это в космосе.
И в моей жизни тоже.
Я только что оттуда, ещё помню свой страх, чувствую запах хвои, вижу мох возле того пня. Сердце бьётся часто, дыхание ещё не восстановилось: обычные последствия внезапного перемещения туда-обратно.
Вдох-выдох. Открываю дверь в комнату, захожу. Ли уже выключила комп и сидит на полу, на диванной подушке — ждёт меня.
По-настоящему её зовут Лиза. Это не тайна, просто Ли она для своих, а для учителей и документов — Лиза или Елизавета.
— Тут меня внезапно… — начинаю я и зависаю. Если нужно соврать родителям, учителям, да кому угодно — я легко справляюсь. Но Ли такая честная, и всех вокруг тоже считает честными. Она верит, что я гораздо лучше, чем есть на самом деле. Иногда это бесит, иногда поддерживает. Сейчас вот заставило замолчать.
— Мульт сильно переоценён, — говорит Ли с интонациями своего папы. — Вообще неинтересно, чем он закончится.
Мульт. Точно. Мы смотрели вполглаза мультфильм про дом, летящий на воздушных шариках, а потом случилась чёрная дыра.
— Если не хочешь об этом говорить, то не будем, — продолжает Ли. — Но если надо обсудить, я послушаю.
Эти интонации мне не нравятся. Так говорит Эльвира, младшая сестра мамы Ли. Вроде как у неё есть своя жизнь и своя квартира. Только как ни придёшь к Ли — Эльвира вечно у них ошивается. Она психолог-самоучка и любит выскочить на тебя из-за угла со стопкой открыток в руках, как гадалка с картами. Из открыток наугад надо выбрать любую и описать своими словами, что на ней изображено и какие чувства ты по этому поводу испытываешь. Я не люблю психологические тесты, Ли — тоже. Чувства, которые мы испытываем по этому поводу, приличными словами не описать. Но нам не хочется хамить безобидной Эльвире, поэтому мы играем в её игру по-своему. В последний раз я с каменной
Если Ли пойдёт по тётиным стопам, это так себе новости. Но пока она не купила гадальные открытки, можно продолжать общаться с ней, как раньше.
— А чего его обсуждать, если он сильно переоценён? — помолчав, спрашиваю я. Как будто мы говорим про мульт, а не про то, что я исчезла.
Ли больше не задаёт вопросов, и мне не надо врать.
До ужина куча времени, и мы смотрим несколько мастер-классов по мейкапу. Потом делаем друг другу макияж клоуна Пеннивайза и в таком виде выходим к столу.
В квартире у Ли такая большая просторная кухня-столовая, а в ней здоровенный холодильник с двумя створками, набитый едой. Если гости голодные, их сразу кормят. Но не заставляют есть, как моя бабушка.
В гостях у Ли я бываю едва ли не чаще, чем её психологическая тётушка. После той истории в лесу мама как будто боится оставаться со мной наедине. А приглашать в дом чужих (то есть не членов нашей семьи) не разрешает отец.
А вот родители Ли любят всех гостей.
— Оно и ещё онее, — комментирует наше появление мама Ли. — Картофельные оладьи на плите. Положите себе сколько хотите. Если страшные клоуны это едят.
Страшные клоуны едят картофельные оладьи! Ещё как едят! Накладываю себе добавку и мысленно усмехаюсь: ужастики смотрю спокойно, а от детского мультфильма провалилась в чёрную дыру. Так уж мне везёт.
После ужина родители Ли неторопливо укладывают посуду в посудомойку и начинают готовиться ко сну: они рано ложатся и рано встают.
Моя мама об этом знает, поэтому, если в девять вечера меня ещё нет дома, она присылает сообщение: «Пора и честь знать!» Это означает, что я уже достала семейство Ли и мне пора домой — доставать своё собственное семейство.
Неправда. Может, моим родителям со мной и тяжело. А родители Ли — они всем рады. Даже тёте Эльвире. Но им и правда пора спать.
Иду домой проверенным маршрутом, обходя опасные места, отмеченные на воображаемой карте района красным цветом. Люди смотрят на меня, даже останавливаются, кто-то показывает пальцем. Не понимаю, в чём дело. Неужели у меня на лице написано, какая я трусиха?
Дома отец сидит перед телевизором, лузгает семечки и смотрит фильм с погоней и стрельбой. Пытаюсь проскользнуть мимо него в свою комнату, но он ставит боевик на паузу, глядит на меня, как на пятно на обоях, и спрашивает:
— Что с лицом? Я упала с самосвала, тормозила головой?
Вспоминаю, что так и не стёрла макияж Пеннивайза! Вот почему люди на улице глазели!
— Сейчас умоюсь, — говорю я.
— Я думал, вы там уроки делаете, — отвечает отец. — Лучше пошла бы на кухню, помогла матери.
«Почему ты называешь своего папу «отец»?» — как-то раз спросила Ли.
«Потому что для папы он слишком… слишком… отец», — ответила я тогда, не найдя подходящего объяснения.
Папа — такое мягкое, плюшевое слово. Папа носит на плечах. Папа строит с тобой снежную крепость на детской площадке. Папа учит кататься на велосипеде, бежит сзади и поддерживает. У Ли папа именно такой. А отец — слово квадратное, жёсткое и немного картонное. Отец приходит с работы усталый, напоминает всем, что он тут главный, и садится смотреть телевизор.