Прочь из моей головы
Шрифт:
Больше всего незнакомка напоминала богиню весны или любви, какими их изображают на эротических гадальных картах.
Следом за ней, почти впритык, вышагивал громила, которого я про себя окрестила «ифритом» – с чёрной, как полированный обсидиан, кожей и красно-рыжими волосами, которые торчали вверх, словно языки пламени, и даже колебались так же. Мох и цветы, оставленные «богиней», под его громадными ступнями обугливались; из-под неплотно сомкнутых век просачивалось что-то обжигающее, пылающее, подобно лаве, и стекало по щекам, медленно угасая. Видок был тот ещё, словом; кстати, «богиня» этому «ифриту», к счастью, одетому
Затем из туманной дымки выступил Арто – такой же круглоглазый, настороженный и по-птичьи дёрганный, каким я его запомнила. Честно говоря, я даже обрадовалась, когда различила знакомый силуэт крыльев – ну, хоть кто-то дружелюбный в толпе опасных незнакомцев! Мы как-то сразу встретились взглядами и с энтузиазмом замахали друг другу, но толком поздороваться не успели: на него едва не налетела долговязая женщина, обвешанная таким количеством золотых и медных украшений, что не было видно, надето ли на ней хоть что-то ещё. Череп у неё выглядел даже не выбритым, а попросту лысым, испещрённым узорами, похожими на змеиную чешую; нос практически отсутствовал, за исключением двух горизонтальных прорезей, а вот глазища были такими же огромными, как у Арто, но не круглыми, а вытянутыми к вискам.
– Йен! – зубасто заулыбалась эта женщина-змея, заметив нас, и практически мгновенно переместилась через всю Арену. – Ты сделал, ты смог! Проложил путь через полмира! Мой мальчик! Мой умничка!
Тембр у неё оказался приятный, а интонации чем-то неуловимо напоминали нашу институтскую библиотекаршу – даму без возраста, которая все фонды, находившиеся в её распоряжении, знала буквально наизусть.
– Юон, – улыбнулся Йен в ответ и с кошачьей деликатностью уклонился от объятий и трепания по голове, тем более что выше его вампирша оказалась совсем ненамного. – Спасибо тебе, что выбралась.
Она всё-таки исхитрилась и ущипнула его за щёки – очень человеческим жестом, так обычно сумасшедшие тётушки тискают племянников. Мне-то, к счастью, повезло в жизни: Гэбриэлла, во-первых, была куда как адекватнее, а во-вторых – старше меня самой всего на несколько лет, а потому таких вольностей себе не позволяла.
– «Спасибо»! – передразнила его Юон, продолжая экзекуцию. – Это тебе спасибо! Я всегда хотела посмотреть на Арену, всегда мечтала! Столько людей, столько запахов! Такая древность! Такая слава! И никто не пытается меня убить!
Судя по тому, как нервно дёрнулась бровь у Йена – очень даже пытались, но «минутка внимания» пока спасала ситуацию.
– Потом проведу для тебя экскурсию, – пообещал он и, кашлянув, повысил голос, обращаясь к публике и к «справедливому суду», который, готова спорить, уже десять раз проклял своё разрешение притащить сюда свидетелей. – Дамы и господа! Вот те эксперты, о которых я говорил! – объявил он. Вампирша вроде бы слушала с умилением, но нет-нет да и тянула снова руки к его лицу – с переменным успехом. – Вы их, разумеется, узнали, но всё же я представлю наших уважаемых гостей как полагается… М-м-м… Юон, фёки. Отпуфти фёки.
Судя по тому, как напряжённо замерла Тильда, как потемнело лицо Хорхе, как притихли трибуны и как «вершители справедливости» в масках заняли явно боевую позицию – все, кроме одного, который или которая симпатизировала нам с самого начала – момент был опасный. Древних вампиров действительно
Щёки Йена, красные от щипков; женщина-змея, трогательно воркующая над ним; «богиня любви», сосредоточенно плетущая веночки; «ифрит», который ощупывал собственные мышцы рук, явно рисуясь; Арто, который носился по всей арене, тараща любопытные глазища, и пытался время от времени отковырять камни, составляющие основание трибун…
– Жалко, мобильный не взяла, – вырвалось у меня.
Йен скосил на меня взгляд и потёр освобождённые наконец щёки.
– Женщины жестоки и беспощадны, – пошутил он грустно. Или не пошутил, кто его знает. И – продолжил: – Итак, наши гости. Прекрасная Ратха, прославленная не только своим очарованием, пьянящим, как вино, но и даром исцелять любые раны! – и с этими словами Йен указал на «богиню», которая как раз доплела пышный венок и надела его себе на шею. – Великий воин Заа, чья сила не имеет равных, а пламенный дух внушает ужас врагам! Кстати, пламенный у него не только дух, но я вам этого не говорил, – похабно добавил Йен, однако «ифрит» принял его сомнительный комплимент за чистую монету и радостно оскалился. – Мудрейшая Юон, хранительница памяти о прошлом, обладательница самой большой коллекции золотых монет в мире, а также самого смертоносного яда из тех, что известны лично мне. – Женщина-змея закрутилась на месте, приветственно размахивая руками во все стороны. – И, наконец, Арто…
– Просто Арто, – дружелюбно откликнулся тот и приткнулся на стену, как на насест, поджав ноги и закутавшись в крылья. – Вы продолжайте, не обращайте на меня внимания. Мне и тут хорошо.
– А это Арто, ему и тут хорошо, что не может не радовать, – покладисто согласился Йен. – В противном случае… Впрочем, не будем о грустном. Все здесь, думаю, достаточно хорошо знакомы с историей и помнят, например, затонувший остров Титания, Хельмову впадину и Великий каньон.
– Каньон – это не я, – поправил его Арто вежливо, сверкая глазищами. – Каньон – это Ратха.
– Мелочи, – улыбнулся Йен довольно, и я тут же поняла: ошибся он специально. – Так или иначе, сегодня мы здесь собрались не для того, чтобы угрожать друг другу, верно? Нам нужно ответить на важный вопрос: имел ли Хорхе Альосо-и-Йедра намерение убить своего противника или только сдержать? Его противник утверждает, что…
Договорить он не успел.
Погасшая было арка вспыхнула снова, ярче прежнего. Туман прыснул в стороны, растекаясь по бортикам Арены, точно кисель в пиале, которую взболтали. Йен резко вытянул руку, арка хрупнула – но прежде чем камни обрушились, из сияющего прохода выступила пятая гротескная фигура.
Это – чем или кем бы оно ни являлось на самом деле – выглядело как очень высокий, метра четыре ростом, худощавый мужчина, элегантный, но с чересчур длинными руками, достающими почти что до колен. Он был облачён в тёмный костюм-тройку и высокий цилиндр, украшенный серым бумажным цветком. Лицо незнакомца, белое, как бумага, выглядело неживым; глаза под рыжеватыми бровями казались абсолютно чёрными, а уголки алых губ, заметно опущенные, создавали впечатление неизбывной печали.
Если при появлении других вампиров стало слегка холоднее, то сейчас температура опустилась градусов на десять.