Процветай
Шрифт:
Я делаю глубокий вдох и стараюсь не считать дни до того, как увижу его снова.
54. Лорен Хэйл
.
2 года: 01 месяц
Сентябрь
Лорен, где ваш отец прикасался к вам? Я до сих пор ощущаю жар вспышек камер, когда
Почему твой брат не сделал заявления для прессы? Лорен, Райк знает правду?
Я сижу на барном стуле в пабе, сжимая в руке стакан с темной газированной жидкостью. Я стараюсь сосредоточиться на Чемпионате мира по регби, который транслируется на каждом телеэкране, но сегодня я не могу абстрагироваться от всех вопросов. Как бы я ни старался.
Коннор что-то говорит мне, между нами стоит тарелка с картошкой фри, но я не улавливаю смысла его слов.
— Неважно, — бормочу я резким и холодным голосом. Я отпиваю из бокала, ощущая горький привкус ликера. У меня начинает кружиться голова. Но недостаточно быстро.
Коннор должно быть понял, что я заказал Fizz с виски, когда он вышел на улицу, чтобы позвонить Роуз. Он не идиот, и хотя его поведение не изменилось, он снова вышел. Думаю, позвонить моему брату.
Ло, а что насчёт Лили?!
Я стискиваю зубы. Мои глаза жгет, как будто в них насыпали соль. Я смотрю на ряды бутылок за спиной бармена. Я не хочу об этом думать.
Твой отец когда-нибудь прикасался к Лили?
Я допиваю остатки своего напитка и показываю бармену на свой стакан. Она кивает, понимая. Твоя девушка подвергалась насилию?
Твой отец прикасался и к ней?
Перестань.
Думать.
Об.
Этом.
Сегодня был первый раз, когда я услышал, как имя Лили упоминается в связи с этой неразберихой. Я просто хочу, чтобы все увидели правду. Чтобы поняли, какой вред они наносят моей семье своими домыслами. А вместо этого каждая ложь становится еще больше. Я не представляю, чем это когда-нибудь закончится.
Коннор переводит взгляд с меня на телевизор, поедая картошку фри.
— Ты слышал, — наконец говорю я, — что у Сары Хэйл собираются брать интервью на телевидении? — что-то вроде специальной статьи. — Она похоронит моего отца, — и меня потащат вниз вместе с ним.
Бармен подносит ко мне только что наполненный стакан. Она избегает зрительного контакта, в ее бровях застыл страх. Она боится меня. У меня, наверное, самый ужасный взгляд, как будто я сижу здесь и надеюсь, что мир сгорит вместе со мной.
Отчасти так и есть. И я делаю ещё один глоток, но опьянения почти не ощущается.
— Сара от этого ничего не выиграет, — легко говорит Коннор, как будто вопрос решен.
— Не все такие, как ты, — злобно отвечаю я, сжимая холодный стакан. —
— Я никогда не говорил, что она не будет лгать на камеру. Я просто имел в виду, что это ей ничего не даст. Так что наслаждайся этим фактом. Я вот наслаждаюсь.
— Наслаждайся этим, Коннор, — кислый привкус обжигает мое горло. — Ты будешь единственным.
— Я привык быть единственным человеком, который мыслит разумно. Честно говоря, не могу ожидать, что все достигнут моего уровня.
Его высокомерие не подпитывает меня так, как я думал. Может быть, потому, что он воспринимает мои оскорбления и просто придумывает новые. Так легче быть мудаком.
— Выпьем за это, — говорю я, поднимая стакан и делая большой глоток.
Это не так уж и крепко. Если бы мог, я бы пил чистый виски.
Бар разражается восклицаниями и слишком энергичными криками по поводу матча по регби. Французская болтовня переполняет маленький паб. Как только шум начинает стихать, мне на плечо ложится рука.
— Эй, — говорит Райк.
Я просто потягиваю свой напиток.
— Как прошел поход по магазинам? — спрашивает он, его голос глубок, как черные, накатывающиеся тучи перед ливнем.
— Скучно, — я ем картошку и смотрю прямо перед собой, готовый к его натиску: — Какого хрена ты делаешь? Как ты мог снова нарушить свою трезвость? Прекрати это тупое дерьмо.
Это не кажется глупым. Его не торопят камеры и люди, которые видят в нем жертву преступления, которого никогда не было. Неужели он, блять, не понимает?
Я всегда буду Лореном Хэйлом: парнем, к которому неподобающим образом прикасался его отец.
А теперь еще и к Лили...
Райк ставит пустой стул между мной и Коннором, и я скрежещу зубами. Я жду, что Коннор отодвинется, но он молчит.
Ладно.
Как скажешь.
Райк указывает на женщину-бармена, и мои мышцы сжимаются.
— Что я могу вам предложить? — спрашивает она.
— То же, что и у него, — он указывает на стакан.
Я начинаю немного нервничать, осознавая его глупую уловку. Все для того, чтобы заставить меня признать вслух, что я чертов идиот. Ублюдок. Я понимаю! Знаю, кто я такой, и в этом нет ничего хорошего. Допиваю остатки моего напитка одним глотком.
— Я закончил. Давайте просто уберемся отсюда, — я встаю с барного стула. Этого не может быть. Мне не нужно, чтобы он это делал. Почему он не может просто отпустить меня в этот раз? Мне просто нужно отдышаться.
Его рука хватает меня за плечо.
— Усади обратно свою задницу. Я хочу выпить, черт возьми, — он буквально заставляет меня вернуться на табурет.
— Ты говоришь как папа, ты знаешь это? — отвечаю я. Просто скажи ему. Скажи ему эти гребаные слова: Я пил. Они поднимаются неровным клубком к моему горлу. И я продолжаю их глотать.