Продается недостроенный индивидуальный дом...

Гросс Виллем Иоханнович

Прости, Рейн, но иначе я тебе написать не могла. Я хочу, чтобы мы всегда были честны друг с другом и говорили все, что думаем, как бы трудно это ни казалось. Я сперва хотела ответить тебе коротко, несколькими строчками. Но потом передумала: господи, ты же мой муж. У нас ребенок. Впереди у нас длинная жизнь. Можем ли мы скрывать друг от друга пусть даже такие мысли и чувства, которые причиняют боль? Нет. Лучше пусть боль, но не будем кривить душой. Я прошу: всегда говори мне, если я поступаю в чем-то не так. Будем всегда откровенны друг с другом.

Любовь не только дает, она еще требует и обязывает. И если я огорчила тебя,

знай: только потому, что я люблю тебя. Мы только еще строим нашу жизнь, как и наш дом. Попробуй в нем что-то поставить криво. Не получится. Ничего не получится. Не беда, если люди ошибаются. Беда, если они не хотят исправить свои ошибки. Я так понимаю же эти вещи.

Пиши мне. Жду очень, очень!

Урве».

6

Дипломатические отношения между государствами поддерживаются в основном при помощи посланий. Этим способом порой пользуется и первичная ячейка государства — семья.

В последний день уходящего года, придя с работы, Рейн Лейзик нашел на столе записку:

«Уехала с Ахто в Кехра. Вернусь завтра вечиром либо послезавтра утром. Холодетц в шафрейке в мисках. Жаркое и капуста в погребе. Пирошки в шафрейке в зеленой миске под ситом. Пирок с вареньем на противне, атрежь сам. Был ище теплый. Булион в погребе в синей емаливой каатрюле на ящике с картошкой. Разогрей».

Ни имени, кому предназначены все эти указания, ни подписи, ни числа.

В комнате на столе лежало письмо от Урве, в котором она поздравляла с Новым годом. Во время экскурсии на большое московское предприятие она случайно разговорилась с одной интересной работницей и решила написать о ней. Так что на каникулах она не собирается бездельничать. Рейну было дано указание внимательно следить за газетой и, если появится подвал за подписью У. Лейзик, положить номер в верхний левый ящик письменного стола. Урве еще не знала, что между мужем и матерью произошла ссора.

Хелене Пагар, которая была не в ладах с русским языком, решила, что открытку с новогодним поздравлением дочке сунет в письмо зятя. Каково же было ее удивление, когда она услышала, что зять и не думает поздравлять жену. Свою открытку Хелене Пагар все-таки отправила. Адрес надписала жена русского офицера с нижнего этажа. Но не в этом дело. Необходимо узнать, почему Рейн не написал своей жене? Да еще к Новому году!

Рейн сказал только одну фразу: чересчур умной становится в этой Москве. Покажи он теще последнее письмо Урве, и разговор не перешел бы в ссору. Московскую «умницу» осудили бы уже двое людей, у которых было побольше жизненного опыта, чем у нее, и поздравления к Новому году и муж и мать отослали бы вовремя.

А теперь одна фраза потянула за собой вторую, третью, четвертую — и в конце концов дипломатические отношения между тещей и зятем свелись лишь к вопросам питания.

Поучающий тон в письме жены до глубины души оскорбил Рейна. Эта женщина даже представить себе не могла, как он все это время работал, сколько ночей не спал, одолеваемый заботами, сколько бегал без толку, пока жена преспокойно слушала свои лекции и носилась по концертам.

Рейн сгоряча написал злое письмо, но потом, перечитав его, швырнул в огонь. Прошла неделя, прежде чем он снова сел писать ответ. Но и это письмо получилось недостаточно тонким и острым. Еще через неделю оказалось уже совсем трудно — чувства поостыли. В углу пахла

хвоей пушистая елка, по улицам, готовясь к празднику, торопились люди с подарками и почтальоны, чьи черные сумки лопались от пожеланий счастья. Надо было бы поздравить Урве, но рука не поднималась. Жена вздумала учить его, вообразила себя главой семьи и этим оскорбила мужа так, как только могла.

Тут еще явилась теща со своими попреками. Виновата не Урве, которая уехала в Москву, а Рейн, позволивший жене бросить семью на такой долгий срок.

Рейн ответил коротко: пусть молчит и не сует свой нос в их дела.

И вот в последний день старого года он сидел в своей комнате один. Начало уже смеркаться. В углу стояла украшенная елка, в воздухе ощущался запах праздника.

Холодец должен быть в шафрейке.

К дьяволу холодец и пироги! Он встретит Новый год шумно и весело там, где гремит оркестр и хлопают пробки от шампанского.

Было еще рано. Город еще не праздновал. Кульминация подготовки к Новому году, видимо, уже миновала, хотя в магазинах и на улицах было полно народу. Ни у кого не было времени задуматься над тем, почему высокий молодой человек в коричневом пальто и шляпе бесцельно бродит по улицам, а потом долго стоит у почты. И чего он стоит, только другим мешает, пусть посторонится или войдет. Неужели он не видит, как узка сегодня распахнутая дверь почтамта.

Видимо, и на почте самый большой наплыв был уже позади, хотя очередь у телеграфного окошка показалась Рейну огромной. У него даже ноги устали, пока он стоял. Ну вот, наконец-то! Рейн взял бланк и написал:

«Желаю счастья в Новом году Рейн.

Перед ним стояла полная русская женщина в меховой шубке. На бланке, который она держала в руках, Рейн прочитал ленинградский адрес, а также текст. Неожиданно для себя он попросил новый бланк и списал текст с телеграммы той женщины:

«Желаю счастья Новом году Больших удач Целую».

Ну вот. Теперь все в порядке. Сражение выиграно. По-русски всe получилось легко и естественно. Можно идти праздновать.

У ресторана «Глория» он вспомнил о Меэли, и в голову ударила жаркая волна. Что, если б сейчас при шла Меэли — такая же взволнованная и такая же одинокая? Нет, ничего не было бы. Вся жизнь, все будущее связано с Урве, только с Урве. Как бы там ни было, а Урве достойная женщина, хотя...

Будь у Рейна завтра свободный день, он тоже уехал бы — уехал бы домой, порадовал своих стариков. Там бы его выслушали, посочувствовали, порадовались успехам.

Варить холодец теща умела. От крепкой горчицы приятно защипало глаза. Чай на плите был еще теплым. После трех пирожков с мясом, проглоченных вслед за холодцом, Рейн немного размяк. Идти никуда не хотелось. Выспаться, хоть один раз как следует выспаться! Он повесил пиджак на спинку стула и надел домашнюю куртку. Включил репродуктор, взял в руки книгу. Урве читала ее перед отъездом.

Открыв книгу в том месте, где лежала закладка, он рассеянно проглядел первые строки, но ничего не понял. Затем прочитал отрывок, который показался интересным.

«В бурную пору рождественских экзаменов Мартина неодолимо тянуло к Леоре. Ее вызвали домой, в Дакоту, — может быть на долгие месяцы, так как захворала ее мать, — а Мартин должен был (или думал, что должен) видеться с ней ежедневно».

Кто такой Мартин и кто Леора?

До чего же толстая книга «Эрроусмит». Чертовски толстая.