Продается недостроенный индивидуальный дом...

Гросс Виллем Иоханнович

Чемодан в руки, узелок — на спину, и дальше, к новому будущему, которое кажется прекрасным, потому что человек еще не вошел в него.

Канава. Когда ее

выкопали здесь? Откуда она берет свое начало и куда идет? Неизвестно. А вот здесь старое уже сливается с новым. Новые дома, новые дороги, старые горы пустой породы, старые березы... Движение как в городе. Незнакомые лица. Десять лет тому назад шахта была маленькой. Теперь она большая. Ничего удивительного, что столько новых жителей. Это очень хорошо. Старых знакомых можно будет отыскать или случайно с ними встретиться. Но сегодня такого желания еще нет.

Какими большими стали деревья, которые они сажали когда-то всей школой.

Баня. Она стала маленькой! А ведь казалась большой в те дни, когда с другими мальчишками они играли здесь в войну и прятались от злого банщика.

Аптека. Все еще на прежнем

месте. Но теперь на дощечке написано: «Аптека № 3». Пусть номер три. Пусть. По мнению путника, это все та же аптека, хотя в окне вместо седого провизора мелькает девушка в белом халате.

И наконец — вот он, самый дорогой его дом. Какой-то мальчуган чуть было не наскочил в коридоре на приезжего. Ну и воспитание! Не видит старшего и даже не думает извиниться.

Постучать? Однажды, когда они приехали сюда вдвоем, он постучал. Это получилось как-то само собой, невольно. Теперь же он подумал мгновение, прежде чем нажать на ручку двери.

Дверь была заперта. Тихий голос за дверью сказал: «Сейчас открою». Прошло немного времени. Затем в замочной скважине звякнул ключ, дверь открылась, и старая женщина с пожелтевшим лицом и сияющими глазами прижала свои худые руки к горячо забившемуся материнскому сердцу.

1958—1960