Продается Япония (сборник)
Шрифт:
— Нынешняя… молодежь… Слюнтяи, белоручки несчастные… Видеть не могу… Всех… всех… мобилизовать!.. На войну их!.. Чтоб закалялись… чтобы знали…
Мне всегда было невыносимо тяжело смотреть на его приступы. И все воспоминания, жившие все же где-то в тайниках моей памяти, всплыли с необычайной ясностью. Если Накадзаки прав…
Действительно, ведь сбывались же его предсказания! Была него такая странная особенность: вдруг, перед самым припадком, он начинал вещать. И то, что он говорил, потом всегда сбывалось. В семье считали это своеобразным даром пророчества. Но, кто знает, может быть, он не предвидел, а вызывал явления силой
Помню один случай. Я был еще совсем маленький. Напротив нашего дома стоял особняк в европейском стиле. Там жило много молодежи. Модно одетые, веселые парни и девушки почти каждый вечер шумели, танцевали, бренчали на гитаре. И всякий раз, когда до нас доносились звуки музыки, смех и возбужденные молодые голоса, отца начинало трясти от ярости. Однажды, с искаженным от гнева лицом, он подошел к окну и, указывая на особняк, сказал:
— Этот дом скоро сгорит!
Ровно через два месяца случился пожар. Особняк сгорел дотла.
Да что там! Таких случаев не сосчитать. Он предсказал смерть собаки, раздражавшей его своими повадками, несчастье в доме отдаленных родственников, смену кабинета министров… И всегда он предсказывал за два месяца до несчастья.
Одно время его пророчества сбывались так часто, что даже решил зяняться предсказаниями.
Я вспомнил, как у у отца был очередной припадок. Я отошел от кровати, повернулся к окну и начал смотреть на улицу. Из-за спины доносилось бессвязное бормотание. Я и не прислушивался — мало ли что больной говорит в бреду. Но сейчас его слова, очевидно, застряли в памяти.
Это была гипнотическая сила, способная вызывать явления, рисовавшиеся в его воображении… и как раз за два месяца до происшествия, тогда…
Я невольно содрогнулся. В памяти всплйло еще одно его пророчество. Ровно за два месяца до начала трагических событий однажды он, в бешенстве стуча пальцем по газете, заорал:
— Пора покончить с Америкой и Англией! Давно пора! Надо задать им хорошую трепку! Такую, чтобы больше и не оправились!
Но… разве могут твориться такие чудеса на свете?! В глазах у меня потемнело, к горлу подступила тошнота. Впрочем, чем черт не шутит, может быть, это он в свое время вызвал войну на Дальнем Востоке?..
К счастью, не все подчинялось воле отца. Наверное, он сам даже и не подозревал о своем могуществе. Таинственная сила пробуждалась в нем только тогда, когда он впадал в полубезумное состояние. Затем следовал припадок с полной потерей памяти. Если он успевал очень сильно пожелать чего-нибудь за этот короткий период, это, очевидно, сбывалось. Вот и война шла совсем не так, как ему бы хотелось. События на фронте он встречал со скрежетом зубовным. Пожалуй, только одно его желание сбылось в то время.
— Я тоже пойду на фронт! — крикнул отец однажды, расстроенный и возбужденный до крайности неутешительными вестями о поражении. — Да, да, пойду! Пусть я стар, но еще послужу на благо отчизны!
Через два месяца после этого его мобилизовали отправили на передовую.
Но если даже проклятая невидимая война действительно была вызвана отцом, я не мог его винить. Что oн такой? Выходец из крестьян, мелкий служащий, забитый и жалкий. Пусть крикун, шовинист, но его шовинизм не шел дальше обыкновенного злопыхательства и верноподданнических выкриков. Желание «побузить» осталось у дего еще от времен жизни в деревне. О политических интригах, разумеется, не могло быть и речи. Иногда наша
На фронте, во время боя, у отца случился очередной припадок, и он попал в плен. Когда война кончилась и пленных репатриировали, к нам в дом вернулся уже не просто больной человек, а настоящий калека, нравственно и физически. Раньше он внушал нам страх, теперь это чувство сменилось презрением и жалостью. Несмотря на все пережитое, отец по-прежнему старался держаться молодцевато и обращался с нами строго. Мы, дети, за это еще больше презирали его. Его припадки участились. А к тому времени, когда умерла мать, он наполовину потерял рассудок.
Вот уже десять лет он лежит в психиатрической больнице. Врач, мой давнишний приятель, обещал установить за ним особое наблюдение, обеспечить хороший уход и сдержал обещание. Казалось, пророческий дар отца пошел на убыль. И надо же было случиться, что в один из коротких периодов, предшествовавших очередному припадку, этот человек, уже стоявший одной ногой в могиле, вдруг сосредоточил свою волю и вызвал к жизни проклятие, долгие годы терзавшее его измученную душу!
«Всех, всех мобилизовать!.. На войну их!.. Чтобы закалялись, чтобы знали…»
Такси, с трудом преодолев заторы, образовавшиеся на улицах в часы пик, наконец остановилось у больницы, Мне оставалось всего десять минут.
— Если хотите застать его в живых, поторопитесь, — сказал главврач. — Когда начнется новый припадок, сердце больше не выдержит.
Я вихрем промчался по мрачному коридору и вбежал в палату. Отец, маленький, желтый, похожий на обтянутый кожей скелет, лежал на спине, плотно сжав тонкие бескровные губы и прикрыв глаза почти прозрачными веками. Его кадык время от времени начинал судорожно опускаться и подниматься, из горла вылетали свистящие звуки.
— Отец, — воскликнул я, хватая его за плечо. — Отец, скажи, ты сделал это?..
Его веки дрогнули и приоткрылись, хрип в горле усилился.
— Отец, послушай, отец! — у меня отчаянно билось сердце, я схватился за спинку кровати, чтобы не упасть. — Останови, прекрати это! Умоляю тебя, перед тем как начнется приступ, пожелай, чтобы все кончилось. Прошу, умоляю тебя, слышишь? Ради детей, ради твоих внуков…
Внезапно его глаза широко открылись, и я невольно отшатнулся. Подернутые дымкой зрачки, невидящий взгляд безумца, погруженного в свой страшный мир…