Проданная на Восток
Шрифт:
Как будто свободные шаровары и из шелка и рубашка из столь тонкого полотна, что грудь казалась вовсе не прикрытой на ближайшей девушке, кормящей рыбок в бассейне и поглядывающей на Агату с любопытством, были лучше!
От всего пережитого, от ужаса пиратского плена, от последующего сражения и предательства Хайрата пришел ступор, хотелось замереть, закрыть глаза и не видеть того, что происходит. Чтобы весь этот сумасшедший мир вокруг неё тоже застыл и перестал раздирать на части: часть сердца болела за отца, часть за свою собственную судьбу, а еще оно рвалось
Сдаваться неправильно, она не должна… но и сил бороться со всем миром сейчас не было. Если кто-то от страха может бежать, кто-то — нападает в ответ, то она снова, как тогда в комнате, куда забрался Джонни со вторым чулком, замирала, затаив дыхание.
Ладно, она выяснит всё, что можно, прежде чем будет действовать. Ей явно не расскажут про отца и про Джонотана просто так, но разузнать побольше можно и в этом хаммаме. К тому же среди всех этих величественных колонн и блеска, украшенных золотом мозаик она сама себе казалась оборванкой. Да в родной Энарии от нее бы шарахались на улицах, появись она в том виде, в котором была сейчас, после всех злоключений!
Служанки повели её по коридорам, из одних дверей в другие, пока не добрались до зала на самом нижнем, подвальном этаже. И несмотря на усталость и растерянность, Агата отмечала и забранные решетками окна, и стражников, стоящих практически у каждых дверей.
В небольшом, сплошь отделанном белым мрамором зале, царил приятный после палящего солнца полумрак: из пары крошечных круглых окошек под потолком был виден край земли и небо. В нос ударил влажный воздух, тепло окутывало тело так, что хотелось и правда выдохнуть и расслабиться.
— Какая белая, — удивленно пробормотала девушка на ануарском, и это Агате было понятно: служанка с таким удивлением рассматривала её кожу, помогая снять одежду.
— Как молоко, — хихикнула вторая, пухлая и явно любящая поесть, и добавила что-то неразборчивое, опустив голову, когда случайно встретилась с Агатой взглядами.
Кажется, их искренне радовало разнообразие в цветнике Орхана, который тот получит в самом скором времени. Ещё одно украшение для услады глаз. И ничего о том великом союзе и важной сделке, о которой толковал отец. Его самого будто списали со счетов? Не продал же он её в самом деле ради того, чтобы Агата стала тридцатой наложницей без права голоса?
Нет, Орхан явно обманул и отца, а может, и Хайрата. И это обязательно нужно выяснить как можно быстрее. И спасти Джонотана от ложного обвинения. А значит, стоит попасть к Орхану во всеоружии.
Агата позволила себя раздеть догола, и прошла в парную, где клубы горячего воздуха скрывали всё на расстоянии вытянутой руки. На пару мгновений показалось, что она задыхается — так крепко окутал царящий тут жар, и Агата повернулась к выходу, но её ухватили за руку и успокоили.
Девушки, сами оставшиеся в тонких простынках на голое тело, споро расстелили белую ткань на горячий мраморный камень посреди парной и жестами пригласили Агату улечься прямо на него.
“Как можно любить жару, когда живешь в таком жарком
Девушки принесли ещё пару кадок с водой, добавили в них что-то, отчего густая пышная и ароматная пена поднялась над деревянными краями. Агата зажмурилась, когда четыре руки принялись тереть тело с мочалками, нанося такую пышную пену, что вскоре ни самой Агаты, ни служанок толком было не разглядеть, а пар в комнате стал ещё гуще.
Волосы промыли ароматным настоем и ополоснули прохладной розовой водой. Тонкий запах пощекотал ноздри, напоминая о розах, оплетающих ее балкон, и, должно быть все еще буйно цветущих далеко дома.
Горький комок подкатил к горлу, но умелые руки растерли по распаренной коже душистое масло, ещё больше расслабляющее тело. Агата даже почувствовала, словно может заснуть прямо тут на этом горячем камне, окруженная мягкостью, заботой и невероятными ароматами восточных масел — густой, сладковатый с ноткой остроты запах амбры, орегано, ванили и экзотичной, непривычной смеси специй, казалось, ласкал обнаженную, распаренную кожу и дурманил разум.
Интересно, каждая ли наложница удостаивается такой чести — или всё-таки к Агате будет особое отношение? Надо отыскать… Фадию и заставить рассказать, что от неё ждут. Эта надзирательница точно может пойти навстречу.
— Неужели господин Орхан сегодня же позовет ее к себе?
— Эту? — служанка нежно, едва касаясь, втирала в плечи пахнущее чем-то тяжелым и пряным масло.
От запахов и жары кружилась голова, и Агата лежала, упираясь лбом скрещенные руки. Казалось, что она балансирует на тонкой грани между явью и сонной дремой, и того и гляди провалится в беспамятство.
— Ты разве не слышала, как давеча Фадия обсуждала с Курбаном, что это та самая девушка… — дальше было что-то нечленораздельное… которая должна… и этот артефакт?
Опять этот артефакт! Чем же так примечательна тонкая цепочка, что Хайрат из-за нее нарушил все договоренности и оболгал невиновного человека?
Чужие руки на мгновение замерли, кажется, девушка и впрямь была удивлена. Потом раздалось неразборчивое бормотание, Агата уловила что-то про солнце и луну и отчетливое “Спасибо”. Служанка, кажется, благодарила местных покровителей. А потом раздался восторженный шепот:
— Как интересно! Она такая красивая, господин Орхан точно захочет провести с ней не одну ночь! Такая кожа! А волосы!
Служанка отвела от лица влажные пряди, словно хотела лишний раз дотронуться. Чувствовать себя занятной диковинкой было неприятно, но ловкие руки служанок отвлекали даже от этих мыслей. Она подумает о том, какое место ей отведено здесь потом, а пока надо постараться не поддаться неге и не заснуть, чтобы узнать хоть что-то еще.
— Если проведет хоть одну. Ты посмотри на синяки. Бедняжка, кто-то был слишком груб с ней. Надо бы шепнуть Фадии, а то вдруг она и для обряда уже не подойдет.