Продавец перемен. История № 1
Шрифт:
– Интересная метафора, Джеймс. Ты хочешь сказать, что мы сами себе создаем проблемы, стараясь упростить отношение к жизни? – спросил Макс.
– Я хочу сказать, что происходит это подсознательно, и чтобы выявить это отношение к жизни, как раз и нужны кризисы и проблемы. Как в медицине: чтобы обнаружить спрятавшуюся хроническую болезнь, врачи устраивают пациенту провокацию. Болезнь переходит в острую стадию, и можно видеть ее симптомы. И затем, по симптоматике и анализам, назначить эффективное лечение.
Раз вам понравилось, я продолжу метафору с ключами.
Поскольку этот научный термин звучит не часто, то стоит начать с определения. Сам термин «парадигма» впервые ввел американский философ и историк науки Томас Кун в 1962 году. Итак, парадигма – это набор статичных мировоззренческих формул, модель целостного, свободного от противоречий видения мира.
Парадигма – это не просто свод правил, это, скорее, целостное мироощущение, существующее вместе со всеми успехами, достигнутыми благодаря ему, а также со всеми проблемами и противоречиями, возникшими в результате его влияния.
Для обычного человека парадигма – это устойчивая форма мышления, совокупность убеждений и ценностей, а также набор стандартных правил, позволяющий решать текущие бытовые проблемы. Можно сказать, что это картина мира, состоящая из набора контекстов и которую соблюдает человек. Наше мышление – некая матрица, сумма теоретических и практических знаний, общность подходов и принципов жизни.
Бизнесменам это можно объяснить по-другому. Парадигма – это некий универсальный бизнес-план, набор проверенных временем схем и решений, позволяющих эффективно развивать бизнес. Причем он впитывается в сознание не столько во время получения степени магистра делового администрирования (MBA), сколько из знакомства с «историями успеха». О них я обещал вам рассказать, но обратимся к ним чуть позже. Наша картина мира, контекст, наша парадигма мышления, так же как язык или культура, усваиваются автоматически.
Например: здоровый человек вообще не замечает атмосферного давления, хотя на него и давит воздушный столб весом около шестнадцати тонн. Но попробуйте нырнуть в воду хотя бы на пару метров, и у вас тут же затрещит в ушах. Почему? Потому что на вас, кроме воздуха, будут давить еще и два метра воды.
Точно так же наличие определенного стиля мышления не ощущается до тех пор, пока не наступает кризис или пока мы не столкнемся с носителем другого контекста.
Столкновение с другим восприятием – это переживание не из приятных. В момент соприкосновения с чуждым, обычный человек переживает те же ощущения, что и при резком погружении в другую культуру. Такой своеобразный культурный шок. Соприкосновение с другим мышлением может вызвать протест, брезгливость и неприятие вплоть до отвращения. Человек чувствует: это действительно нечто чужое, оно отвратительно, и оно пугает.
– Приведи, пожалуйста конкретный пример, Джеймс, – попросил Макс.
– Хорошо. Например, попробуйте накормить свининой правоверного мусульманина. Или намекните православной христианке, что
– Даже боюсь представить, – пробормотала Лиз.
– Я подскажу, принцесса.
Гнев, неприятие, отвращение и брезгливость. Это и есть культурный шок в чистом виде, и он может сопровождаться самыми острыми реакциями. Ведь пищевые запреты и семейные предписания – это важнейшие элементы любой культуры, поэтому не пытайтесь проверить это на практике. Это вредно для здоровья и опасно для жизни.
Вот почему, сталкиваясь с чужой культурой или чужим стилем мышления, другой парадигмой или другим контекстом, многие ощущают прямо-таки физическое отвращение.
– Как это все сложно, мистер Сайзерленд, – сказала девушка.
– Знаешь, Лиза, я отвечу тебе поговоркой старинного русского полководца по фамилии Суворов, который дошел со своим войском до Альп. Так вот, он говорил: «Тяжело в учении, легко в бою». Это значит, что, приступая к переменам, принимая их, ты обязательно сменишь свое не самое эффективное мышление на другое – которое приведет тебя к успеху и намеченной цели.
– Я понятно объясняю, друзья мои?
– Сложно, но понятно, – ответил Макс.
– Я согласна с Максом. Сложно, конечно, и слишком глубоко для меня, но все-таки я понимаю, о чем ты говоришь, Джеймс, – сказала Лиз.
– Хорошо, подведем промежуточный итог. Мышление не аморфно, оно меньше всего напоминает жидкость, которая покорно принимает форму любого сосуда. И уж если говорить о жидкостях, то наш разум больше похож на цементный раствор: вначале он жидкий, но после того, как застынет, становится очень прочным.
В детстве и юности человек усваивает определенную картину мира, вырабатывает определенный контекст, и это затвердевает и обычно служит человеку до самой смерти. Кстати, после застывания цемент, как и восприятие мира, почти не гнется – только ломается. Сталкиваясь друг с другом на жизненных дорогах, носители различного мышления могут причинить себе такие же повреждения, как два автомобиля, не сумевшие разъехаться на узком шоссе. Наше мышление – как железнодорожное полотно, по которому движется поезд нашего сознания. Именно оно определяет станцию назначения, на которую мы прибудем, вне зависимости от того, насколько наш состав нагружен навыками, знаниями и опытом.
– Джеймс, скажи, а это для всех обязательно?
– Что именно?
– Ну, менять стиль мышления, пересматривать сложившуюся у себя картину мира.
– Макс, а тебя все устраивает в твоей жизни?
– Ну, в принципе да…
– В принципе…
А если честно, Макс, есть в твоей жизни что-то, чего ты не можешь никак достичь? Ты подходил к этой проблеме и так, и эдак, но проблема не решается?
– Макс, скажи ему, у тебя есть уникальная возможность поработать с самим мастером! – с энтузиазмом включилась Лиза.