Продавец снов (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Огюст Жерар! — наклонился к нему Бертье, в мужчине он узнал известного адвоката. — Огюст Жерар!
Мужчина вдруг успокоился, открыл глаза и спросил:
— Где моя мама?
Слушать его было жутко. Не только потому, что сорокалетний мужчина задал такой вопрос. Но голос, голос! По коже тянул мороз при звуках ломкого детского голоса, который вырывался из глотки пожилого мужчины.
— Где мама? — повторил Жерар и опять забарабанил ногами по полу.
— Положите его на кровать, — приказал сержантам Шуан.
Сержанты подняли
— Жерар, вы меня слышите? — спросил Бертье.
Мужчина продолжал плакать.
Полчаса возни с плачущим ничего не дали. Жерар требовал мороженого, требовал мать и ни на какие вопросы не отвечал. Оставив адвоката под присмотром сержантов, Бертье, Франк и Шуан перешли в кабинет последнего.
— Третий случай на вашем участке, — сказал Бертье. — Что вы предпринимаете конкретно, Шуан?
— Случаи похожи один на другой, — ответил Шуан, — как номера «Энтрансижан» одного выпуска. В первом художник Плевен не мог выбраться из кинотеатра «Ле Монд», хотя вошел туда в полном здравии и сознании. Во втором артист — трагик Дюран заблудился в церкви Сен-Рош…
— Это я знаю по вашим рапортам, — прервал Бертье. — Что дальше?
— Обоих смотрел доктор Лувель, психиатр.
— И что?..
— Полная амнезия.
— Потеря памяти?
— Да. В мозгу пострадавших не оставалось ничего, кроме примитивных рефлексов.
— Люди впадали в детство?
— В раннее детство, инспектор.
— Чем объяснял это доктор?
— Развел руками, и только.
— Что советовал?
— Обучать людей с начала, с приготовительных классов.
— Но все это — талантливые люди, Шуан!
— Талант у них исчез. Испарился.
Случай с Жераром произошел на двадцать четвертый день после такого же случая, имевшего место на третьем полицейском участке. Там был обнаружен потерявший память хирург Леклер. На шестом, девятом, одиннадцатом участках жертвами неизвестной болезни стали ученый-биолог Ланн, поэтесса Мадлен Прево, авиаконструктор Бринк.
— Болезнь ли это? — спросил Бертье.
В кабинете Шуана они втроем проводили первое совещание.
— Если болезнь, — заметил Шуан, — то неизвестная, новая.
— Бросаются в глаза два обстоятельства. Можно, шеф?.. слово взял Франк, изучивший дела потерпевших до приезда инспектора.
— Говорите, — кивнул Бертье.
— Первое, как вы уже сказали, шеф, — все потерпевшие талантливые люди…
Шуан согласился молча.
— Во-вторых, — продолжал Франк, — обратите внимание на места обнаружения потерпевших.
— Что вы хотите сказать?
— Церковь, — продолжал Франк, — кинотеатр «Ле Монд» места людные и…
Франк сделал намеренную паузу:
— …полутемные.
Секунду длилось молчание.
— Предположим, болезнь, эпидемия, — продолжал Франк. Она косила бы каждого и везде. Но эта «болезнь» избирательна. Жертвы ее — видные люди.
— Вы подразумеваете преступление? — спросил Бертье.
— Вы тоже, — ответил Франк,
— Если
— А талант? — спросил Бертье.
— Боже мой, — воскликнул Шуан, — вы думаете?..
— А вы об этом не думаете? — спросил Бертье.
Франк и Шуан замолчали.
— В наш век… — начал Бертье, но не окончил фразы.
Разговор продолжался в машине при возвращении в префектуру.
— Есть еще одна сторона вопроса, — говорил Франк, — территория.
— Да, — согласился Бертье.
— Все тринадцать случаев в Латинском квартале.
— Это облегчит нам работу, — сказал Бертье.
Поднявшись к себе в кабинет — все еще в сопровождении Франка, — Бертье включил систему окружной связи. Все девятнадцать участков были на проводе — девятнадцать глазков светились желтым на панели напротив стола инспектора.
— Внимание, — негромко сказал Бертье. — Через полчаса собраться всем в моем кабинете.
В этот же самый двадцать четвертый день в гостиной Ришара Комбье, совладельца автомобильной фирмы «Рено», раздался звонок. Швейцар Котон, тридцать два года проработавший у Комбье, разбиравшийся в звонках тонко и безошибочно, сразу понял, что звонит посторонний. Ни родственник — у родственников отрывистые самодовольные звонки, ни друг хозяина друзья звонят не коротко, не продолжительно, а корректно, ни женщина, звонок которой нерешителен. Звонил посторонний, уверенный в себе человек, с характером: звонок продолжителен, резок. Кто бы это мог быть? Прежде чем открыть дверь, швейцар отщелкнул глазок. Увидел край шляпы, кусочек уха. Знакомый человек, незнакомый — Котон еще определить не мог. Пришлось открыть дверь.
— Месье Комбье у себя? — Посетитель был незнакомый.
— Нет, — ответил Котон, как положено в таких случаях. Господина Комбье нет дома.
— Жан, — сказал посетитель, — не пользуйтесь трафаретом. Я стреляный воробей.
Швейцара звали Поль, а не Жан. Однако в Париже лакеев, таксистов, швейцаров называют общим собирательным «Жан», и поэтому швейцар Поль на кличку не возразил.
— Доложите обо мне, — говорил между тем посетитель. — По важному делу. По чрезвычайному. От меня получите чаевые, от хозяина — благодарность.
Человек действительно был уверен в себе, имел характер.
— Что же вы стоите? — повысил он голос.
— Доложу. — Котон закрыл дверь — надо все-таки проучить наглеца, пусть постоит на парадном — и пошел доложить хозяину о пришедшем.
Комбье позавтракал, готов был отбыть на фирму. Швейцар застал его на пороге кабинета.
— Кто такой? — спросил он у швейцара, едва тот доложил о посетителе.
— Просит обязательно его принять.
— Все просят, Поль.
Швейцар вспомнил о чаевых, обещанных посетителем, благодарности, которую тот напророчил ему, и, немного перефразируя слова неизвестного, сказал хозяину: