Продавщица: Назад в пятидесятые
Шрифт:
Я глянулась в зеркальце. Ну что же, все, как я и предполагала: гладкая юная кожа, точеные скулы, распахнутые синие глаза, над которые еще не нависли тяжелые веки, светло-русые волосы, не тронутые сединой. Типичная Аленушка из сказки. Так я и выглядела в свои семнадцать лет... Да и грыжи в позвоночнике, кажется, чудесным образом куда-то испарились. По меньшей мере, повороты поясницы вправо и влево не отдавались привычной болью. А какое чудесное на мне платьице в горошек, не то что мои обычные скучные безразмерные лохмотья!
Нет, Алка с пожилой Клавдией Ильиничной такой розыгрыш точно не сумели бы устроить, слишком это масштабно для
Так, кажется, любезный старичок, угостивший меня карамелькой и одолживший зеркальце, обещал меня куда-то проводить. Может, и правда пойти за ним. На маньяка он не смахивает, вряд ли что-то плохое сможет мне сделать. Вон, ковыляет-то с трудом, на палочку опирается. Кажется, он в какое-то ФЗО обещал меня проводить? Схожу-ка я с ним. Разузнаю, что да как. Может, даже получится туда пристроиться на время, пока не разберусь, как мне вернуться обратно. А стоит ли возвращаться?
– Дашка!
– внезапно окликнул меня женский голос.
– Ты чего тут? Мы тебя обыскались? В комнате нет, в красном уголке нет... По всем этажам прошлись, у всех девчонок поспрашивали - нет тебя нигде.
Я обернулась. Ко мне шли две улыбающиеся девочки. Одна из них очень походила на Машу, которая недавно со скандалом от нас уволилась: высокая, тихая, скромная, в длинной юбке, блузке с отстрочкой, в очках, по виду - настоящий интеллигент. Другая - пониже, эффектная брюнетка, уверенная в себе, даже немного разбитная. Девчонки явно были рады мне, и я из вежливости тоже улыбнулась им в ответ.
– Ты где ходишь?
– вопросительно уставилась на меня брюнетка - та, которая сначала окликнула меня.
– Где хожу?
– рассеянно переспросила я и так же уставилась на нее в ответ.
– Ну да... Мы утром в общаге проснулись, тебя нет, кровать заправлена. Договаривались же - всегда завтракать вместе.
– А чего не позвонили?
– Куда позвонили? Мы в общаге же.
– Да я ... это, - я на ходу принялась придумывать оправдания, как обычно это делала перед директором магазина. Понятное дело, "куда позвонили". Сотовых-то в этом мире еще нет. Они только в конце девяностых появятся: большие такие, похожие на кирпичи. С ними будут рассекать по улицам с деловым видом, говоря нарочито громко, всем своим видом показывая: "Я вам не кто-то там с горы, посмотрите, у меня мобильный есть...". И девчонка как-то с недоверием на меня смотрит, того и гляди - сейчас расколет меня. Или, как Андрей Петрович, примет за сумасшедшую, угостит карамелькой и, чего доброго, в дурку проводит. А выбраться оттуда ой как непросто, гораздо сложнее, чем загреметь. Мой бывший сожитель Толик как-то перепил и начал пришельцев гонять, так его на три месяца заграбастали. Пришлось ему туда горячие супчики носить, чтобы не оголодал совсем и не повесился от тоски...
Однако брюнетка не стала обращать внимание на мою оговорку, белозубо улыбнулась и беззаботно махнула рукой в сторону проспекта.
– Айда, Дашка, гулять, чего киснуть в наших выселках! Москва - красивейший город мира!
– Москва?
– так же рассеянно снова переспросила я . Наверное, выглядела я в это время наиглупейшим образом.
– Нет, Ленинград, - весело пошутила брюнетка.
– Пойдем, кино через полчаса начинается. Мы тебе билет взяли.
Ничего не понимая, я двинулась вслед за девчонками. Так значит, я не только попала почти на семьдесят лет назад, в 1956 год, но
Уже отойдя на приличное расстояние, я вдруг вспомнила, что так и не поблагодарила загадочного добродушного старичка Андрея Петровича за зеркало и карамельки и обернулась, чтобы хотя бы кивнуть ему на прощание. Однако никакого старичка и в помине не было нигде в округе. Его и след простыл. Он словно растворился в воздухе, как и вся моя прошлая жизнь. Я сунула в рот карамельку и двинулась вслед за внезапно нарисовавшимися подружками. Ну хоть кто-то меня в этом мире знает, уже хорошо. Значит, ночевать на улице не придется. У меня и на гостиницу-то денег нет. А если бы и были? Какой прок от пятитысячной купюры здесь, в пятидесятых? Сейчас это просто красивая разноцветная бумажка.
Парень, идущий за руку с девушкой чуть впереди нас, вдруг обнял и крепко поцеловал ее. К ним тут же подлетел какой-то рослый мужчина с повязкой на рукаве.
– В общественном месте находитесь, граждане! Прекратите обниматься!
– строго пожурил он их. Я вытаращила глаза от изумления. Ничего себе! Мы в Дубае, что ли? Даже обнять любимую на улице нельзя. Однако моих товарок это ничуть не удивило. Они так же шли вперед, о чем-то болтая друг с другом и с удовольствием щурясь от теплого осеннего солнышка.
Мы гуляли с девочками в ряд по широкому проспекту. Я избрала тактику наблюдателя: слушала, о чем они говорят между собой, пытаясь выудить хоть какие-то крупинки ценной информации и собрать ее воедино. А еще я с удовольствием жевала карамельку, которая на удивление оказалось очень вкусной, хотя и пахла махоркой : старичок явно был заядлым курильщиком и в авоське, кроме карамелек, у него, скорее всего, лежал сверток с табаком. Я сунула фантик в карман своего красивого платья, в очередной раз восхитилась своими формами и внимательно прислушалась к разговору подружек, стараясь не упустить ни единого слова.
– Теплынь прямо на улице стоит!
– громко вещала брюнетка, которую, как я исподволь выяснила, звали Лидой.
– Центр - это красота! Музеи, театры, кино - вот это жизнь, вот это настоящая жизнь! Не то, что наши выселки в Марьино.
Так, значит, мы живем в Марьино. Понятия не имею, где это, но, судя по тому, что я услышала, это окраина Москвы. В Москве мне так никогда и не удалось побывать: собиралась как-то туда поехать, погулять и сходить на концерт любимого артиста, да не сложилось. В тот злополучный вечер я как раз и придавила себе ногу, после чего провалялась в гипсе целый месяц дома.
Постепенно я кое-что выяснила и о себе настоящей, и о своих новых приятельницах. Лида и ее тихая подружка Вера жили со мной в одной комнате в общежитии рядом с заводом, на котором мы все втроем и работали. Оказалось, что и у меня, и у Лиды, и у Веры - почти одинаковая биография. Родом мы были из крошечного подмосковного городка, название которого я даже не запомнила. Учились мы в одной школе, в одной параллели, только в разных классах. Сразу после окончания семи классов в Москву уехала бойкая черноокая Лида с цыганскими глазами. Она окончила школу ФЗО и устроилась работать на завод. Лида всегда мечтала покорить столицу и рассчитывала удачно выйти замуж, и непременно за москвича.