Продажный ангел

Сказин Степан

Юлдуз склонилась — и поцеловала мужа.

Станислав умер легко. С улыбкой на губах. Он просто закрыл глаза.

40. Молодая вдова

Жаркий июнь пришел в город.

Днем с бирюзового неба палило солнце, раскаляя асфальт.

Быстро пролетали короткие ночи.

Думая о покойном муже — Юлдуз лила соленые слезы и в безоблачный день, и в лунную ночь. Но девушка нашла в себе силы жить дальше. Ради ребенка. У нее уже округлился живот.

Тогда —

в апреле — за часть денег, которые заработала проституцией, Юлдуз похоронила Станислава. Оставшихся средств — при скромных потребностях девушки — должно было хватить надолго. Юлдуз даже делала переводы маме.

Девушка жила как в бреду. Она безостановочно плакала. Страдала от бессонницы. А когда все же смыкала глаза — видела Стаса. Как гуляет с мужем по зеленому парку. Пробудившись — рыдала еще сильнее. И вела с собой бесконечный диалог.

«Почему я в девятнадцать лет осталась вдовой в «интересном положении»?.. Это несправедливо, несправедливо!.. Аллах попустительствует негодяям — а с нами сыграл злую шутку?.. Получается: бог безжалостный деспот?.. Или прав Станислав — и никакого господа нет вовсе?.. Мир не устроен разумно — и мы только гонимые ветром песчинки?..»

Юлдуз не заметила, как стала атеисткой. Из двух вариантов: «бога нет» и «бог — тиран» — для девушки был предпочтительнее первый.

Как ни придавлена была Юлдуз глыбой горя — юной красавице приходилось думать о будущем. Своем и ребенка.

Благодаря тому, что Станислав написал завещание — Юлдуз была теперь полновластной хозяйкой квартиры в расейской столице. Девушка поражалась предусмотрительности мужа.

«Он как будто знал все наперед. Позаботился обо мне и малыше. Милый, милый Стасик!..»

Юлдуз рассуждала сама с собой:

«Что делать мне дальше?.. Я не останусь в Расее. Здесь меня ничего больше не держит. Наше со Стасом дитя появится на свет в Восточном Туркестане. Я продам квартиру. Выручку положу в банк. Квадратные метры в мегаполисе — стоят немало. Денег надолго хватит. Моя сестренка и мой малыш успеют повзрослеть…»

Ковер-самолет воображения уносил Юлдуз к цветникам и абрикосовым деревьям родного аула. Ты будешь вести там тихую жизнь, растя ребенка. Пить ароматный зеленый чай. Есть сухофрукты и горячие круглые лепешки.

Твой позор останется в Расее. А память о дорогом муже ты увезешь с собой.

К концу июня девушка — хоть и не оправилась от горя — озаботилась поисками риэлтора. Чтобы обустроить сделку с продажей недвижимости.

На вмещалась злая прыщавая старуха-судьба. И — в который раз!.. — спутала все карты Юлдуз.

41. Арест

Утром двадцать восьмого числа Юлдуз сидела на кухне и маленькими глоточками пила черный кофе. Странно: с похорон Станислава девушка перестала добавлять в кофе молоко. Точно наказывала

себя за что-то.

В дверь позвонили. Юлдуз вздрогнула от неожиданности. Но по-настоящему не испугалась.

«Кто бы это мог пожаловать?..» — отрешенно подумала она.

Сделав еще пару глотков — пошла и открыла дверь.

На пороге — огромные, с квадратными плечами, похожие на гоблинов — стояли два полицейских при полном параде. Фуражки. Погоны. Пистолеты в кобурах.

— Гражданка Восточного Туркестана Юлдуз Аманбаева?..

— Это я, — еле слышно подтвердила Юлдуз.

— Госпожа Аманбаева!.. Против вас выдвинуты серьезные обвинения…

«Как же так?.. — пронеслось в мозгу у девушки. — Ведь тогда капитан пощадил меня. Да и времени столько прошло…»

— …не в одном преступлении, — скрежеща челюстями, закончил полицейский.

«Вай!.. — поразилась Юлдуз. — А что я еще натворила, кроме как спала с мужчинами за деньги?..»

— Сейчас вы поедете с нами. Вас будут судить.

Юлдуз позволила надеть на себя наручники.

Когда спускались в лифте — девушка расплакалась. Не потому, что боялась суда или тюрьмы — а потому что вспомнила мужа.

Бело-синяя полицейская машина с «мигалкой» помчала Юлдуз в сторону Дворца правосудия.

42. Суд

День и ночь Юлдуз провела в камере предварительного заключения.

Женщины в форме, которые стерегли девушку — не обходились с арестованной грубо. Смотрели на Юлдуз даже с сочувствием. Возможно, дело было в беременности «преступницы».

В обед и ужин принесли еду. Аппетита у Юлдуз не было — да и пища была как с помойки. Но девушка все же заставила себя подкрепиться. Она не забывала, что носит ребенка.

Больше всего Юлдуз занимал вопрос:

«В чем еще меня обвиняют — кроме того, что я за деньги отдавалась мужчинам?..»

Сердце девушки билось на удивление спокойно. Она будто смотрела захватывающий сериал — а не была участницей событий.

Юлдуз удалось шесть часов поспать.

Утром ее растолкали.

— Поднимайтесь.

Девушке не дали ни умыться, ни причесаться. Под руки поволокли ее по коридору.

В роскошном зале с флагами и гербами восседала за кафедрой старая женщина в черной мантии — дородная, как жаба.

«Судья», — сообразила Юлдуз.

Впихнув девушку, как какого-то дикого зверя, в клетку — конвоиры застыли по стойке «смирно».

Юлдуз опустилась на скамейку. Перевела дух.

«Это хорошо, что меня будут судить сегодня. Сейчас. Пусть уж быстрее определят мою участь… Как там сестренка?.. Мама?.. Ах, мамочка… знала бы ты!..»

«Жаба» треснула молотком по столу — аж качнулась люстра.

— Слушание по делу гражданки Восточного Туркестана Юлдуз Аманбаевой объявляется открытым!..