Продолжение следует
Шрифт:
Ведьмы. Был ли у них сколь-нибудь заметный рудимент хвоста? Если и был, то они его тщательно скрывали. Ведьмы поселились втроем, сдали Ольгину квартиру. Викин магазинчик накрылся. Она зря расслабилась: что-то прозевала. Пока дела шли хорошо, надо было резко увеличить плату за крышу каким-то чиновникам. Не въехала, мало предложила. Отвлеклась на другое. Напрасно. Уж занимаешься делом, так делом и займайся. Так или иначе, ведьмы тоже зажили коммуной. Не только дурные примеры заразительны. Ольга любила готовить. В те дни, что Борис у нее ошивался, она перекормила его не одной своей любовью. В ведьмкоммуне Ольге цены не было. Олеся учила ее с явным успехом. Заставить человека оглянуться – самое простое упражненье. Передвигать глазами стрелки часов – посложней. Спускать с цепи и обуздывать ветер – высший пилотаж. (Молодые матери с колясками тревожно поглядывали на небо. Перепутанные ветви деревьев вокруг пятиэтажки гремели сухими листьями.) Вика при сеансах магии присутствовала и только хлопала глазами. Растерялась. Толку от нее не было. Нет, был – она получила пенсию. Пятьдесят пять лет, и ни на день меньше. А то: ровесница Олеси. Олесе сорок, и вообще с ней не равняться. Олеся заправская ведьма, ей сколько дашь.
Третий темный ноябрь в безразмерном времени
Ведьминская сила – дело неверное. То появляется, то исчезает. Олеся крепко затюкала Вику – та аж в себе разуверилась. Ни фига себе домработница. Всю домашнюю работу делает Ольга. У Ольги квартира и частные уроки английского (с работы она уволилась несколько раньше своего появленья у Вики – в состоянии великой депрессии). У Вики квартира, пенсия и кой-какие сбереженья. У Олеси одно ходячее нахальство. Вика в ее школе даже не ученица – так, вольнослушательница. А ведь было: вплыла в троллейбус через давнюю пробоину шаровая молния – всем явленная Викина ненависть к Ярославу. Это вам не игрушки. Может Виктория, когда захочет. Пока Олеся насылала ветер под рясу отцу Александру, надувая ее подобно парусу и заставляя батюшку двигаться галсами, Вика неожиданно бац! выдергивает силой неприязни стул из-под сидящей вообще в другой комнате Олеси. Олеся, по-деревенски выражаясь, «убилась» копчиком и тут же разумно изменила свои представленья о возможностях Виктории. Теперь хозяйка квартиры наконец-то зачислена в ведьмколледж (со второго семестра).
Иван Николаич очень сокрушался о рукописном часослове. Антиквары дорожили профессором Осмоловым как клиентом, и, конечно, тот, через кого ушел раритет, сознался бы, постарался описать таинственного покупателя. Оставалась легкая надежда, что Олеся спрятала часослов в секретном месте. Поняла его уникальность? решила подождать, узнать цену? Звонить ей на мобильник Иван Николаич напрочь отказывался. Чувствовал себя глубоко оскорбленным. И Борис решил сам взяться за щекотливое дело. Нашел Олесин номер, не стертый в мобильнике забывчивого профессора. Олеся ответила Борису весьма естественным тоном. Да, я живу сейчас у Виктории, вашей бывшей жены, и какая-то книжка со штампом «библиотека Ивана Осмолова» у нас на столе лежит. Вы ведь Викин ключ сохранили? Зайдите сегодня к вечеру, заберите. Дома никого не будет. Вика не хочет вас видеть, а мне встречаться с вами некогда. И Борис пошел. Не пошел, побежал. Отпер поврежденный господним гневом замок. Вошел – ни души. На столе… паршивая современная книжонка – сборник заклинаний. Мешанина из немногих подлинно народных и присовокупленных «для объема» фальшивок, неуклюже сфабрикованных составителями. Но штамп Иван Николаича есть. Провела Олеся Бориса. Столь несложное даже для необразованного человека названье могла ему продиктовать по телефону. Борис не несся бы колбасой, с бьющимся сердцем – чуть из груди не выскочило. Значит, заманила. Неспроста. Борис сунул книжку в карман – наша, значит наша – и скорей рвать когти. А замок не открывается. Нашел время барахлить. Борис положил книгу на столик в прихожей, покопался в кармане – никакого другого ключа там не нашел. Попробовал снова тем же ключом – замок поддался. Оставив дверь приоткрытой, Борис протянул руку за книгой – книги на подзеркальнике не было. Ну, квартирка. Ладно, без такой безвкусной писанины обойдемся. Иван Николаич о ней даже не упоминал. Вышел, захлопнул дверь. А навстречу ему…. Ольга. Поклонилась непринужденно, глянула на замок – тот щелкнул – дверь отворилась. Ольга скрылась за ней. Да их тут целая банда. Заклинательницы змей и мужчин. Ольга это была или не Ольга? Прямая –а прежде сгорбленная. Самоуверенная, в венецианском суконном плаще с прорезями для рук. Супермодельная стрижка, дерзкий окрас. Очков нет. Линзы? возможно. Глаза нараспашку. Косметики незаметно, но лицо явно красиво. Довольно страшной красотой. О господи. Иван Николаичу рассказывать нельзя. Борис ему о происхожденье дырки в троллейбусе и о пропаже своих книг не говорил. Правда, Ярослав сбивчиво упомянул о шаровой молнии прямо против его, Ярославова, носа. Профессор спокойно прокомментировал: законы природы. С такими законами офигеть можно. Борис пришел в себя. Он уже сидел в узнаваемом до последней царапины адском троллейбусе. Ехал к себе в подвал. Скорей заземлиться, потереться боками о товарищей. Поговорить с Серегой – тот поймет. Большой, дурашливый, без единой злой мысли. Серега, мы получили предупрежденье. Объявленье войны. – Скажи батюшке, Борис. Его компиляция.
– Компетенция, Серега. – Один черт. (Наслушался профессорских разговорчиков.)
Исчез Фарух. Не пришел ночевать, не отвечал по мобильному. Ярослав позвонил гурии с журнальной обложки. Та ничего не знала. Господи, не наложил бы на себя рук, некрещеная душа. Пришлось Борису выйти на свет и всё как есть выложить. Чем занимаются три дамочки в Викиной квартире и какую Ольгу он, Борис, повстречал. Дальше более-менее понятно. Версия Бориса с небольшими измененьями была принята. Так вот: Ольга в безрукавом венецианском плаще приперлась во двор к Фаруху. В подвал не пошла - там отец Александр. Знает кошка, чье мясо съела. Чудеса – дело церковное. И ты со своим ведьминским рылом не лезь. Увела Фаруха с собой. В Викином нечистом жилище три ведьмы закружили бедного Фаруха, ровно Наинины чудные девы – Ратмира. Защекотали точно русалки. Боже милостивец! Профессор удрученно помовал головой. Три дни думали, что предпринять. Еще ничего не придумали – Фарух появился. Молчит, но Ярославов журнал выбросил в мусорный бак. Нет худа без добра. Трудно нехристю против ведовства. Тут, глядишь, перекрестил ведьму – она и притихла. А от ихнего мусульманского складыванья ладоней лодочкой никакого проку.
В ирреальном повествовательном времени кончается год. В короткие дни его ведьмы спешат поболе накуролесить. Вызывают снежную бурю, надевая сапог не на ту ногу. (Фарух надрывается, ломая лопаты.) Портят навигатор в Олеговой машине, засылая в него Викин адрес. Крутой Олег держится, ездит без навигатора. Не с его осторожным характером соваться к ведьмам в логово. Борис сидит в осмоловском кабинете, открывает патриарший
Рождество на промерзшей даче. Пахнет горелой пылью от бог знает где завалявшихся электропечек. Пахнет горелым воском – на елке настоящие свечи. Елка из лесу, а та, у калитки, стоит вся в снегу и в серебряной мишуре. Отец Александр как всегда по великим дням отсутствует: он при исполненье. Иван Николаич вычитывает за него: на земле мир, в человецех благоволенье. Алеша спит в большой картонной коробке на Серегином тулупе. Маша вьется над сыном, круглоликая, ни дать ни взять мадонна Корреджо. Острый месяц – ловко подвешен – качается меж ветвей. Нет, это ветки яблонь качаются. Год кончается, и ведовство не успело нам причинить вреда. Живем дальше.
Тринадцатое января, старый новый год, одиннадцатый час. Ясная ночь, небо что твой звездный атлас, только мифические фигуры не нарисованы. Скользко, но пробок нет – все сидят провожают. Олег едет в подвал, в свой родной андеграунд. Весь день в магазине была толчея. Устал как последняя кляча. Тойота его не слушается, поворачивает по давно скурвившемуся навигатору. Выкрутил руль до упора – никакого эффекта. Вроде еще не пил, а еду точно с автопилотом. Звонить Игорю – пусть выручает, берет на буксир. Мобильник тоже дурит: вместо Игорева кажет номер Виктории. Олег видит в зеркале – на заднем сиденье женщина. В машину он, крест на пузе, ее не сажал. Дама сверлит его, Олегово, отраженье жесткими зеньями. Видел Олесю Олег только раз, на ее же свадьбе. С тех пор она, как и Ольга, сильно переменилась. Наколдовали они себе красоты воз и маленькую тележку. Подумавши. Олег всё же спросил: Олеся, вы? куда вас везти? Молчит. А едем к Виктории. Олег оставил рулить и покорился судьбе.
Каким путем вошли в квартиру – Олег себе отчета не отдавал. Полное впечатленье, что в стельку пьян, хоть с рождества в рот не брал. Стол накрыт, а кушать не подано, и трапезующих не видно. Завезла его ведьма на ужин, а уж его ли будут потчевать или им кого потчевать – это как решит треугольник. Время идет неверно, полночь бьет, а ехали всего ничего. Игорь в подвале ему, Олегу, уж обзвонился, и никому кусок в горло не лезет. Отец Александр читает одними губами: «Помяни, господи, царя Давида и всю кротость его». Что Олега по следам Фаруха заманили ведьмы – ни у кого сомнений нет. Умоляют Фаруха рассказать, каково ему в ихнем поганом вертепе гостилось. Но у того словно язык отнялся. Милицию, полицию, или как там ее, против ведовства не позовешь. А ведь когда-то отец Александр сам кропил углы Викиного жилья святой водой. Тьфу да и только. Вражья сила взяла верх. По грехам нашим. Всё деньги стяжаем – казнится батюшка. Казнись, казнись. Сам распустил Викторию, не окоротил вовремя. Теперь пожинаю плоды. Мысли отца Александра от осужденья собственной слабости перешли к печальной констатации общей несостоятельности нонешней церкви и тем самым приняли опасное направленье. Отец Александр одернул себя и воззвал к Игорю, умеющему творить добрые дела без лишних разглагольствований: «Господин доктор, скажите бога ради, можно ли чем горю помочь». Игорь ответил не долго думая: «Конечно, обидно, что мы провожаем год без Олега, а бабы там над ним издеваются. Заставляют голым бегать на четвереньках, ездят на нем верхом в том же голом виде. Могу себе представить. Но хорошо уж то, что мы знаем, где он. Рано или поздно его отпустят, с угрозыском иметь дело не захотят». Атеист он и есть атеист. Ни в бога ни в черта. Но всем стало покойней от его уверенности. Олег вернулся на следующий же день. Сказал ворожеям – дорогой за себя дам откуп. А ворожейки уж привыкли много тратить. Выпустили пленника, но в режиме ведьмпилота довезли до ближайшего банкомата. Очень современные колдуньи. Рассказывать об их тайных ритуалах Олег отказался. Даже заикался, отнекиваясь. Пришлось оставить в покое.
Ярослав крепко задумался. Если так играть – откуплюсь, чем только пожелаешь, - то следующим будет он. Похитят его. Нужно принять меры. Опередить их. А то вишь – шаровую молнию к носу. Шутка ли. Попрыскать машину святой водой? пустое. Опрыскали целую квартиру – и такое в ней развелось. Живучи у отца Александра, Ярослав всё же не мог с ним посоветоваться. Обратился к своим фотомоделям. Характер у них был тот еще. До ведьминского не дотягивал совсем немножко. И Ярослав решил: подобное – подобным. Собрал их, тринадцать, у себя в кабинете. Взаимная ненависть красоток стояла в воздухе – хоть топор вешай. (Вот это мне и нужно.) Вострите уши, мои длинноногие. Клянусь говорить правду и только правду. И рассказал всё по ряду. Как шаровая молния стояла перед его, боссовым, носом. Как Борис ходил вызволять украденную книгу. Как три дня пропадал Фарух и по возвращенье выбросил журнал с Марининой фоткой. (Очень кстати упомянул – Марина вся передернулась.) Как околдовали Олега, и машину его, и мобильник, а в конце концов развели на приличные бабки. Девочки, вы ведь не дочери лоха. Не в монастыре воспитаны. Предложите, небесные ласточки, верный способ переиграть трех немолодых теток. Слушаю вас. (А что ему сказали – мы, право, не слыхали, но дело завертелось, счет времени пошел.)
Чернокнижником Виктория прозвала Бориса во дни сравнительно мягких отношений. Борис и впрямь сильно смахивал на Фауста. Был похож на что угодно, только не на себя- недавнего выкреста. Иван Николаичу понравилось данное Викой прозвище, и он долго смеялся. Потом отодвинул часть книжного шкафа, отпер потаенную дверцу, и взору Бориса предстали фолианты по черной и белой магии на нескольких языках. «Только, Борис, не обольщайтесь. Не ждите слишком многого. Не тратьте времени на постиженье вздора, смысл коего темен и невнятен. Просто выньте из шкафа, как снимают икону со стенки. Подержите в руках – возымеет действие. Сколько фаустов склонялось над этими томами. Это стоит намоленной иконы. Однако интуитивное деревенское ведовство намного результативнее. Им культурные люди тоже интересовались. Не одним лишь фольклором или народным лексиконом. Показал на непереплетенные книги с ятями времен Елены Блаватской. «Ну и крестный у меня», - подумал Борис с восторгом и ужасом.