Продюсер козьей морды

Донцова Дарья

– Надоели! Шутнички фиговы! Бери Катьку! Пошли!

– Куда? – капризно протянула девушка.

– Туда, – заорал Марсель, – где здесь сортир?

– Направо, – ответила рыжеволосая девица, – но у них там бээээ!

– Как всегда, – вздохнула Катя и поежилась.

– Топаем, – приказал Марсель, – эй, Виктор, чего стоишь.

– Меня зовут Владимир, – поправил я.

– Шагай вперед, – не смутился певец.

Не знаю, по какой причине, но я повиновался и двинулся за парочкой.

– Ужасно, – причитал Марсель, летя по коридору, – тьма нахлебников! И все я должен делать сам!

За что дармоедам плачу? Как работать, так никого! Стоять! Это тут.

Глава 22

Певец пинком распахнул дверь, я чуть не задохнулся.

– Жесть, – заныла Катя.

– Молчать, – приказал суперстар, – видишь раковину? Садись в нее и мой костюм. Если он не снимается, на себе постираешь, потом высохнешь!

– И как я, по-твоему, туда залезу? – захныкала танцовщица. – Ну ваще!

– Спокуха! – гаркнул Марсель. – Я придумал. Видишь табуретку? В углу стоит?

– И че? – насторожилась девушка.

Марсель потер руки.

– Встань на нее ногами и слегка присядь, Володька тебя за руки подержит, задница у крана окажется, а я водой твою жопу оболью. Делов-то на пять минут! Все сам! Никаких помощников! Дармоеды! Уволю! Звезда должна Катьку мыть! Где это видано! Ну? Тащи табурет! Какого хрена застыли? Меня ща стошнит от вони!

Через пару секунд мы приступили к осуществлению замысла Марселя. Держа Катю за маленькие мозолистые ладошки, я очень надеялся, что никому из заказчиков концерта не придет в голову воспользоваться сортиром, потому что со стороны мы смотрелись волшебно. Кстати, горячей воды в кинотеатре не было, то ли она тут не предусмотрена, то ли отключена в связи с летней профилактикой.

Катя, филейную часть которой безостановочно матерящийся Марсель поливал ледяной водой, визжала, бедняжка явно не испытывала никакого удовольствия от процедуры.

– Да заткнись ты! – легко переорал певец танцовщицу и открутил кран до упора.

Тугая струя ударила Кате в поясницу, веер брызг взлетел над ее головой, холодные капли попали мне в лицо. Я зажмурился и на секунду потерял бдительность, танцовщица дернулась, ее ладони выскользнули из моих рук.

Дальнейшее заняло секунды. Катя, лишенная поддержки, шлепнулась в раковину. Девушка весила чуть больше кошки, но то ли крепления, на которых покоился умывальник, окончательно сгнили, то ли сила притяжения оказалась излишне велика, только фаянсовая конструкция с грохотом обвалилась на пол, Катерина оказалась у моих ног вся в белых осколках. Вместо того чтобы помочь девушке, я по-бабьи взвизгнул и спрятался за выступ стены. Сам удивился, вообще-то мне не свойственны такие реакции.

– Чтоб тебя разорвало, – накинулся на несчастную балерину Марсель, – вечно дрянь устраиваешь! Кого в Воронеже током дернуло?

– Меня, – простонала Катя, пытаясь встать.

– А кто на гвоздь в Самаре напоролся? – бушевал певец.

Бедняжка, на голову которой изливался гнев звезды, открыла было рот, но не осмелилась произнести ничего в свое оправдание.

– Молчать! – завизжал Марсель.

В ту же секунду пояс его халата развязался и упал на Катю. Я зажмурился, певец забыл надеть нижнее белье. Хотя чего я так перетрусил? Великолепно знаю, как выглядит

обнаженный мужчина, Марсель, кстати, совсем обычен, ничего выдающегося, простите за идиотский каламбур.

И тут в туалет, громыхая допотопным оцинкованным ведром, вошла уборщица.

– От мерзавцы! – закричала она. – Чем вы тут занимаетесь! Мужик с бабой! Раковину расхреначили! Ни стыда, ни совести! Артисты проклятые! Чтоб у вас все отвалилось и полопалось! Сколько денег зарабатываете, в золотых машинах раскатываете! А я за умывалку плати! Суки!

– Не ори, – сурово заявил Марсель, поворачиваясь к старухе, – заткнись! Скока тебе надо? Ща отсыплю.

– Ах, ох, ах, ох! – запричитала бабулька. – Марсель! Вы! Сам! Тут! У нас! В сортире! О-о-о! С девкой! Голый! А мне говорили, что вы пидор!

Меня разобрал смех, суперстар закашлял, потом гаркнул:

– Вовка!!!

– Тут! – высунулся я из-за угла.

– Дай ей бабла! – приказал Марсель.

– Всем теперь расскажу, что он в нашем отхожем месте с бабой был, – ликовала уборщица, – врут газеты!

– Реши проблему, – приказал Марсель и, схватив умирающую от хохота Катю, выволок ее в коридор.

– Здорово, – повернулась ко мне тетка, – он не пидарас!

Оставалось лишь удивляться незамутненному восторгу уборщицы, ну какая ей разница, с кем спит звезда! Ладно бы тетка была молода, красива и могла надеяться на некие отношения с кумиром, но эта баба-яга со шваброй не имеет даже намека на шанс стать любовницей вип-персоны.

– Бабло неси! – приказала поломойка. – Или нет, я с тобой пойду!

Дверь снова распахнулась, на этот раз в разгромленный туалет влетела вертлявая девчонка с фотоаппаратом.

– Че случилось? – жадно поинтересовалась она. – Я пресса!

– Ой! – затараторила старушка. – Марсель-то! В туалете! С этим! Он не пидор!

Вспыхнул яркий свет, я зажмурился и быстро закрыл лицо рукой.

– Ты кто? – живо спросила девчонка. – Имя, фамилия?

– Не, не, – замахала руками поломойка, – Марсель тут с бабой того, вона раковину разбили. Вхожу: он голый, она в осколках!

– А не ври-ка, – хихикнула репортер, – Марселю столько не выпить, чтобы он к женщине полез!

– Я сама видела! – закрестилась бабка. – Вот здесь! Он ее лично! Свидетелем была! Марсель не пидарас!

– Имя, фамилия? – налетела корреспондентка на уборщицу. – Рассказывай давай.

– А за сколько? – не растерялась бабулька.

– Сто рублей, – предложила девчонка.

– Тысячу! – задрала цену старуха.

– Ну и пошла вон, – фыркнула журналистка.

– Хорошо, хорошо, давай стольник.

– Фигу! Сначала стулья, потом деньги.

– Тута одна табуретка, – растерялась уборщица, незнакомая с культовым романом Ильфа и Петрова.

Пока парочка торговалась, я мелкими шажками, по стеночке, пробирался к выходу и в тот момент, когда корреспондентка воскликнула:

– Говори, не тяни! – выскочил в коридор и перевел дух.

Вот как рождаются сенсации! Теперь желтая пресса несколько недель будет обсасывать животрепещущую тему: с какой целью Марсель и балерина отправились вместе в сортир. Думаю, если рассказать правду про испорченный костюм, никто не поверит. Истина слишком банальна.