Продюсер козьей морды

Донцова Дарья

– Кто? – изумился профессор. – Какая Зинаида Семеновна?

– Пресс-секретарь клиники, – сказал я, – думаю, информацию, собранную в преддверии юбилея для журналистов, готовила она.

– Нет, – растерянно ответил Мясоедов, – это моя жена, Вера Павловна, поработала. Ее идея была, она сказала: «Налетят корреспонденты, начнут все одни и те же вопросы задавать, потом переврут твои слова, давай я подготовлю справочный материал».

– Мне бы хотелось побеседовать с Зинаидой Семеновной. – Я прикинулся дурачком, который плохо понимает человеческую речь. – Нельзя ли попросить ее зайти к вам сейчас

или, если она отсутствует, познакомить меня с ее коллегами?

Петр Федорович задумался и нажал пальцем на кнопку селектора.

– Слушаю, – раздался из пластмассовой коробки искаженный женский голос.

– Машенька, это я.

– Здрассти, Петр Федорович.

– У меня в кабинете представитель СМИ, он хочет встретиться с Зинаидой Семеновной.

– Это кто такая?

– Пресс-секретарь.

– Чей?

– Вроде наш.

Невидимая сотрудница издала странный звук, то ли кашель, то ли смех, а потом сообщила:

– У нас такой должности нет.

– Но сотрудница по имени Зинаида Семеновна есть? – живо поинтересовался я.

– Машенька, проверь по списку, – велел Мясоедов.

– Сейчас, момент. Карташова Зинаида Семеновна. Она?

– Да, – возликовал я.

– Уволена в связи со смертью, под машину попала. Только Карташова была не пресс-секретарем! Она на ставке санитарки числилась! Кстати, у вас в отделении.

– Спасибо, – поблагодарил Петр Федорович, – видите, все разъяснилось!

– Наоборот, еще больше запуталось, – вздохнул я. – Если Зинаида мыла тут полы, то зачем она сказала своему мужу, будто является пресс-секретарем? Да и на прежнюю работу ту же информацию сообщила?

Мясоедов откинулся на спинку кресла.

– Ну это понятно, она не хотела рассказывать, что работает простой санитаркой.

– Но она оформлена в хирургическом отделении, а вы даже не слышали о ней!

Петр Федорович взял со стола скрепку и принялся ее разгибать.

– Нам постоянно не хватает технического персонала, – пояснил он, – санитарки оформляются в одно отделение, потом работают в трех, четырех, как договорятся. Их официально берут туда, где есть свободное место, а фактически они работают там, куда позовут. Эта Зинаида Семеновна могла числиться у нас, а полы мыла, допустим, в урологии.

– Санитарки свободно перемещаются по всем корпусам?

– У нас же не тюрьма! – возмутился Мясоедов. – Мы ограничиваем только посетителей, для них есть определенные часы, а персонал абсолютно свободен!

– Белый халат купить нетрудно, – покачал я головой, – его любой приобретет, наденет и начнет разгуливать по клинике.

Мясоедов выдвинул ящик стола, достал оттуда беджик с прищепкой и сказал:

– У нас система беджей, их выдают в отделе кадров. Видите – имя, фамилия, отчество, должность и фото. Но, самое главное, таким пропуском можно открыть двери в отделения и лаборатории. Надо только приложить его к считывающему устройству. Даже если человек и наденет белый халат, его остановит секьюрити на центральном входе. Если же каким-то образом посетитель минует охрану, то в отделение он не войдет. У нас очень строго следят за мерами безопасности. Посещения разрешены с шестнадцати до восемнадцати, в остальные часы вход запрещен.

– Значит, сотрудник с беджем может

проникнуть везде?

– Да.

– Днем и ночью?

– Больница никогда не спит, – отметил Петр Федорович.

– Разрешите? – Лика всунула голову в кабинет. – Я узнала про Чижову.

– Говори, – обрадовался Мясоедов.

– Была такая, но не у нас, а в гематологии. Умерла недавно, – отрапортовала Лика.

– Вы, случайно, не узнали адрес родителей девочки? – поинтересовался я. – Где прописана мать?

Лика ответила.

– Не-а, малышка из детдома.

– Петр Федорович, – влетела в комнату еще одна девушка в форме медсестры, – Корчагины пришли!

Хирург быстро встал.

– Я вынужден откланяться!

– Скажите, как связаться с Нелей? – спросил я.

Но Мясоедов, очевидно, не услышав вопроса, быстро пошел к выходу.

– Петр Федорович, – попытался я остановить хирурга, – одну секундочку.

– Не могу, голубчик, – на ходу бросил врач, – поговорите с Ликой, она ответит почти на все ваши вопросы.

– Вам о Неле рассказать? – с горящими глазами завела Лика. – Она себя не утруждает! Появляется редко, зато денег гребет! Вон там спецпалаты! Знаете, сколько они в день стоят? Офигенных бабок! Думаю, немалая их часть прилипает к лапам Самойленковой.

– Петр Федорович говорил, что она помогает детям из приюта. – Я решил еще сильнее разозлить Лику.

Девушка оглянулась, схватила меня за рукав и потащила по коридору.

– Ох уж этот детдом, – с чувством воскликнула она, когда мы очутились на лестнице, – не так часто ребята из него сюда попадают. Вы можете написать правду?

– Постараюсь, – кивнул я, – а что?

Лика села на подоконник.

– Неля очень хитрая. Петра Федоровича даже младенец вокруг пальца обведет! Мясоедов Самойленкову идеальной считает. Ну да, она сюда платных больных заманивает, процент с каждого имеет. Да еще сиротам помогает.

– Очень благородно, наверное, Неля любит детей!

– Как собака палку, – вспылила Лика, – она ими торгует.

– Воспитанниками интерната? – поразился я. – Кто же их покупает?

– Люди, – загадочно закатила глаза медсестра. – Знаете, как трудно здорового ребеночка найти! Я давно за Нелей слежу! Между прочим, я пашу тут уже десять лет, когда пришла, Самойленкова вовсю в отделении работала, платные палаты здесь с незапамятных времен, еще когда их открывать было нельзя.

– Я думал, вам двадцать лет, – абсолютно искренне сказал я.

– Спасибо за комплимент, – усмехнулась Лика, – в прошлом месяце мне четверть века стукнуло.

– И откуда десятилетний стаж?

– Я пришла к Мясоедову на практику из медучилища, сначала по вечерам техничкой подрабатывала, потом меня средним персоналом оформили. Да только речь не обо мне. Я поняла, как Неля действует! Смотрите. Она привозит ребенка из детдома, как правило, здорового. Физически он вполне нормальный, видно, их там хорошо кормят, да и одевают неплохо. Но психически – беда. Все в истерике! Совсем маленькие – спят. Думаю, она их снотворным накачивает, те, что постарше, угрюмые, или плачут, или тупо молчат. В палаты к ним ходят только два врача, есть у нас дико противные бабы. И что интересно – никаких медсестер. Доктора сами уколы ставят.