Продюсер козьей морды

Донцова Дарья

– Странно, – согласился я.

– Ну прям ваще, – закивала Лика, – за фигом таких детей в хирургии держать? Их надо в другое место класть. Но не это самое интересное! Через два-три дня к сироткам приемные родители приходят. Во! Поняли?

– Не совсем.

– Ну нельзя же быть таким тупым! – возмутилась Лика. – На здоровых сирот очередь стоит! Вокруг много бесплодных пар, но никто не желает с инвалидами возиться, ждут нормального ребенка, без дефектов, а такого можно годами искать. Ну кто в приют попадает? Какая у малышей генетика? Алкоголики, наркоманы, проститутки – разве от них хороший

ребеночек родится? Вот Нелька и прочуяла малину! Никакая она не благодетельница. Служит и у нас, и в приюте. И если в интернат нормальный кто попадает, живо его сюда привозит. Устроит на койке, в истории болезни ужасов понапишет и звонит клиенту, небось говорит: «Есть здоровый ребенок. Платите и забирайте!» Крутой бизнес!

– В ваших рассуждениях отсутствует логика, – отметил я. – Зачем здоровых детей привозить в клинику? Намного проще отдать их приемным родителям прямо в Центре.

Лика спрыгнула с подоконника.

– Ну вы даете! А очередь из усыновителей? Люди ж следят! Узнают, что здоровый ребенок в обход их кому-то достался, такой кипеж поднимут. Не, она ловко все придумала. Малыш в клинике, в его карте жуть черная, а по сути он здоров. Деньги на бочку – и гуляйте с сынишкой, никто не возникнет, потому что на инвалида желающих нет. Напишите правду, но только меня не упоминайте!

– Как можно связаться с Самойленковой?

Лика наморщила лоб.

– Она тут бывает наскоками, когда придет, никто не знает.

– А телефон ее имеется?

– У меня нет.

– Попробуете достать?

– Попытаюсь, – неохотно ответила Лика, – хотя, если честно, не хочу! Вы лучше у Петра Федоровича спросите. Мясоедов с родителями Корчагина поговорит и освободится.

– Хорошо, – согласился я, – отведите меня пока в гематологию.

– Ладно, – кивнула Лика, – пошли, нам на пятый этаж.

Глава 28

Мне не хотелось, чтобы любопытная Лика присутствовала при моем разговоре с сотрудниками отделения гематологии, поэтому я постарался отделаться от медсестры, и, что самое удивительное, мне это удалось.

– Приходи через час, – по-свойски «тыкнула» мне Лика, убегая прочь, – Петр Федорович с Корчагиными долго провозится, там дело серьезное.

Я кивнул и пошел по протертому от частого мытья линолеуму к ресепшн. За стойкой заполняла какие-то бумаги хрупкая девушка. Лица медсестры я не видел, взгляд уперся в голубую шапочку, кокетливо сидящую на рыжих волосах. Юная особа не заметила посетителя, мне пришлось кашлянуть и сказать:

– Добрый день.

– Добрый день, – эхом отозвалась девочка и подняла голову.

Я ахнул, передо мной сидела… Варвара, та самая наглая малолетка, утверждавшая, что господин Подушкин лишил ее невинности и бросил умирать с голоду вместе с больной дочерью.

Варвара тоже узнала меня, ее глаза потемнели, рот приоткрылся, над губой выступила испарина. Врунья вскочила на ноги, но я оказался проворнее, успел схватить нахалку за плечо и прошипел:

– Даже не пытайся удрать!

– Как вы меня нашли? – хрипло спросила девчонка.

– Не важно! Надо поговорить!

– Здесь? – жалобно проблеяла Варвара. – Только не тут!

– Место тебе не нравится? По-моему, замечательное.

– Нам не разрешают болтать

на службе! – плачущим голосом заявила безобразница. – Давайте я отпрошусь и пойдем в кафе. Через дорогу есть приличное. Вы туда ступайте, а я подбегу через четверть часа.

Мне стало смешно.

– Деточка, я похож на идиота?

Варвара понурила голову и промолчала.

– Значит, так, – заявил я, – начнем сначала. Как тебя зовут?

– Варя!

– Это легко проверить, мне нужно всего лишь заглянуть к заведующей отделением.

– Ой, не надо! Меня выгонят отсюда! И из медучилища тоже!

– Ладно, попытаемся еще раз! Как тебя зовут?

– Варвара! Честное слово!

– Хорошо. Но Нина не твоя дочь?

– Нет!

– Так какого черта ты устроила спектакль в кабинете у Элеоноры? – не удержался я от гневного крика.

– Ой, дяденька, миленький, – взмолилась Варя, – не шумите! Я ж не думала, что так получится. Это все из-за Людки, я ей денег должна, пришлось отрабатывать. И ужас получился. Вы только молчите! Я расскажу правду! Я не виновата! Меня Людка заставила! Кто знал, что младенец помрет? Она нормально выглядела, я думала, никто не заметит, родителей нет, ну вроде как на томограф ее повезли! Я карточку на кровать повесила! Танька меня прикрыть обещала, я ее с Леонидом Петровичем отмазала. Теперь ейный черед настал!

– Что за Танька? Какой Леонид Петрович? – не успокаивался я.

– Селезнева, – неожиданно хихикнула Варвара, – а он невропатолог, они в ординаторской ночью устроились, во время дежурства, ну, типа… того… самого… понимаете? А я на шухере тут сидела. Вдруг кто из капризуль проснется, плакать начнет, вечно им после отбоя плохо! Нарочно, что ли? Неужто нельзя днем отреветься!

Выпалив все единым духом, девчонка остановилась, я оперся локтями о стойку и уточнил:

– Значит, врач Леонид Петрович и твоя коллега Татьяна решили использовать служебное время для удовлетворения основных инстинктов. А ты тут дежурила, присматривала, чтобы никто из посторонних не полез в комнату, где устроилась парочка. Капризулями ты называешь больных детей, так?

Варвара молча кивнула.

– Меня не волнует, чем занимаются на рабочем месте сотрудники, – отчеканил я, – речь идет обо мне! Живо отвечай, зачем приехала к Элеоноре, да еще вместе с больным ребенком. Вернее, «зачем» – я великолепно понимаю, хотела меня опорочить. Почему ты затеяла эту идиотскую историю?

Варя беспомощно огляделась по сторонам и вдруг крикнула:

– Зойка!

Из двери с надписью «Посторонним не входить» выглянула хрупкая девочка в белом халатике.

– Чего тебе? – быстро спросила она.

– Посиди, а? – умоляюще протянула Варя. – Ко мне дядька пришел, брат отца, помочь ему надо.

– Ступай, – милостиво согласилась коллега.

Варя встала, сделала шаг, но я был начеку и моментально схватил нахалку под руку, крепко прижал ее к себе и сказал:

– Ну, дорогая племянница, пошли. Где у вас перекусить можно?

– На первом этаже, – простонала Варя, – там кафе открыто. Ой, не держи меня так, вцепился клещом, больно же!

– Ничего, деточка, – злорадно улыбнулся я, ведя мерзавку к лифту, – то ли еще будет. Если пытаешься меня обмануть, надену наручники.