Продюсер
Шрифт:
Кузя
Виктория нервничала. Адвокат Павлов пока лишь начал вникать в суть проблемы ее наследства. Он не был готов взять полностью на себя все заботы по принятию и оформлению наследства. Частично из-за незнания специфики шоу-бизнеса, а большей частью из-за своей текущей занятости. Он пообещал раскидать текучку и заодно разузнать побольше о тонкой сфере тяжелого эстрадного искусства. Список же тех, к кому Медянская могла обратиться, стремительно иссякал. Она в который раз перелистывала записную книжку, когда ее взгляд упал на старый телефон бывшего мужа Евгения Кузьмина.
— Алло, Вика, это ты?
— А как ты узнал? — поразилась Медянская.
— Просто. Автоопределитель номера. Уже давно не роскошь.
— Так ты и мой телефон помнишь? — все равно недоумевала Виктория.
— Ну да! Что еще случилось? Я могу помочь тебе?
— Спасибо, Кузя. Мне нужна помощь.
— Тебе деньги нужны? Я не очень сейчас могу соответствовать… но… — начал было запинаться Кузьмин, но Виктория его перебила:
— Погоди. Деньги не главное. Важнее понять, где они и как их получить? Ты знаешь?
— А-а-а! Ты про бизнес? Конечно! Основа нашего бизнеса — это кэш! То бишь черный нал. Наличман, другими словами.
— Ну, это я знаю. А как он получается? Откуда?
— Как? Очень просто. Ты сама должна это уже знать… или… тебя Иосиф не посвящал? От каждого концерта, вечеринки, корпоратива, выступления, если это только не субботник и не политика, продюсер получает бабки. Налом. Хотя теперь даже за политику стали платить неплохо. Сама помнишь: «Голосуй, а то…» — он хмыкнул.
Виктория помнила эту разухабистую выборную кампанию, пронесшуюся по стране, как торнадо. Денег вложили много, так что все сцены можно было выстлать ковром из долларов. Как раз после этой кампании, а точнее — во время нее Медянская и ушла от Кузьмина к более удачливому Шлицу. Она вздохнула:
— Все я помню, Кузя.
— Это прекрасно. А почему же ты меня все Кузей зовешь? Когда-то по-другому обращалась…
— Женя, я все помню. Но ты меня тоже не зовешь больше Вивьен. И перестал ты уже быть тем домовенком лохматым, с которым я познакомилась на рождественских встречах у Аллы. Так ведь?
— Да, так. Ты права, Вивьен.
— Прекрати, Евгений! Прошу тебя. Не время и не место. Я тебе звоню только затем, чтобы понять, как мне быть с продюсерским центром, организацией концертов, гастролями, корпоративными выступлениями, всякими там днями рождения и свадьбами. Меня со всех сторон обжали! Я не вдова, а какая-то банкротша! Ротман увиливает, Фрост просто высмеял, Гарик уклоняется, этот мальчишка Клим Чук тоже где-то бегает. Никто, понимаешь, никто не помогает. Такое ощущение, что и моей смерти все были бы сейчас рады! Что делать, Женечка? Если можешь, подскажи. Мне с моим наследством не управиться. Полный завал!
Кузя настороженно хмыкнул.
— А что с Митей Фадеевым? Он же за всех у тебя отвечал.
— Отвечал? Крыша у него поехала, у твоего Мити. Решил, что он самый главный теперь. Может и без меня рулить бизнесом. Денег еще ни копейки не дал. Короче, посылает он меня, наш Митя.
— А на каком основании?
— Говорит, что я ему теперь не хозяйка и не начальник. Вот такой мерзавец.
— Н-да. Ситуация хреновая, но не смертельная.
— А что делать?
— Попробуй перекрыть ему кислород.
— Как?!
— Останови
— Слушай, а это идея! Спасибо тебе, Кузя! То есть я хотела сказать, Фаня-Нафаня!
— Ну вот, помнишь! Вика, ты меня прости… за все… — замялся и засопел в трубку Кузьмин, но Виктория решительно его перебила:
— Прекрати ты! Не время! Спасибо за подсказку. Лучше скажи, кто может помочь теперь все это реализовать. Я же ни шута не понимаю в этой бухгалтерии.
— Ну… хорошо бы адвоката нанять. Они знают, как быть.
— О! Точно. Есть у меня один на примете. Спасибо тебе, Кузьмин! Целую!
Виктория бросила трубку и откинулась в кресле. Ее давно не волновал затертый жизнью и более удачливыми соперниками неудачник Кузьмин. Когда-то все девки от пятнадцати до двадцати пяти вешались ему на шею и на все, что торчало. А он, по своей скромности и воспитанности, не мог пропустить ни одной юбки. Потом, правда, честно объяснял, что девушка рассказала историю своей тяжелой жизни и судьбы, а он ее и пожалел. В такой-то момент, когда Фаня утешал очередную дуру, Шлиц у него из-под носа Викторию и увел.
Визит дамы
Виктория не оставляла надежду справиться с ситуацией самостоятельно. Ее не остановил даже чудом сорвавшийся арест. Последний, с кем она не успела выяснить отношений, был Гарик — вот к нему, прямиком в клуб «Гоголефф», Медянская и приехала.
Гламурная жизнь била через край. Обкуренные малолетки хихикали и завлекали каких-то престарелых не то братков, не то разбогатевших лавочников. Мальчики, готовые скрасить вечер одиноким состоятельным мужчинам, курсировали между столиками, демонстрируя утонченные торсы и чувственно вздыхая. В персональной ложе в окружении длинноногих силиконовых красоток восседал известный сводник Силантий Зильберман. Периодически он отдавал им краткие указания, и они разбегались по клубу.
Виктория прошла сразу в административную часть, но дорогу преградили два дюжих охранника:
— Куда, дамочка?
— К Гарику.
— Ха! Нормально! Назначено?
— Нет. Но он должен принять. Я — Медянская, вдова Иосифа Шлица.
Стражи переглянулись и тут же посторонились.
— Извините. Проходите. Только одну секунду. Мы должны сообщить. — Второй охранник зашептал что-то в рацию, оттуда сразу отозвались: «Добро!» — и он кивнул Виктории:
— Пожалуйста! Проходите.
В ту же секунду сзади раздался знакомый визгливый голосок и смех. Она обернулась и увидела, что в клуб вошел Клим Чук. Он собрал вокруг себя таких же худосочных пацанов, и они дружно подхихикивали ему, а по обрывкам фраз Виктория поняла, что речь идет о каком-то анекдоте из жизни «голубых».
Виктория сокрушенно покачала головой и приблизилась. Чук что-то нашептывал совсем юному мальчишке, который не фокусировал взгляд и, шатаясь, позволял себя обнимать. Ей стало тошно смотреть на эти подростковые ласки, и она дернула Климчука за руку: