Проект "АЦ"
Шрифт:
"Это уж точно", – подумал я. Рука еще побаливала.
– А что с плечом? – тут же спросил Дроздов. – Ай-яй-яй, какая неосмотрительность! Вы имейте в виду, Виктор Васильевич, – он обратился к толстяку, – это ваше упущение. Что за самодеятельность! Ей забава, а у мальчика всю ночь болело плечо. Придется Москвину наказать.
"Надо срочно научиться блокировке", – подумал я, и все учителя засмеялись.
– С блокировкой не спеши, дружок, – сказал Виктор Васильевич. – Научись сначала думать грамотно. Нет, неграмотно ты думаешь, не спорь. Бессвязно. Часто бессмысленно повторяешь в уме одно и то же слово.
– Виктор Васильевич, – заметил Дроздов, – вы, кажется, уже начали
– Прошу прощения, – сказал толстяк.
Что-то в их разговоре было не то. Они разговаривали между собой бодрыми театральными голосами, усиленно изображая, какие они дружелюбные и в то же время деловитые люди.
Когда я подумал об этом, все трое переглянулись.
– Действительно, – сделав вид, что ничего не заметил, продолжал Дроздов, в нашей школе ты прежде всего научишься правильно работать головой, грамотно ею пользоваться. Пока что она у тебя работает процента на полтора. Да не стесняйся, это обычное дело… за пределами нашей школы. Мы научим тебя использовать твой разум процентов на семьдесят пять – восемьдесят. Затем ты научишься у нас контролировать свою психику. Знаешь, что такое психика? Знаешь. Ну, а чудеса там всякие – это не самоцель, это придет само собой. Здесь твои возможности в тебе уже заложены. Лучше было бы, конечно, обходиться без чудес, без полетов, без внушения и силы взгляда, на эту ерунду уходит слишком много душевной энергии. Ну, да, естественно, ты так не думаешь, тебе своей энергии не жаль. А вот твои вчерашние знакомцы. Слава и Лена, резвились полчаса, а сегодня весь день будут отлеживаться. Беречь надо силенки, не расходовать их на пустяки. Но отказать вам в этих радостях мы не вправе. Что же касается прослушивания мыслей, то не бойся ты этого, ради бога: мы учителя, педагоги, воспитатели и никогда не используем свои знания тебе во вред, потому что это безнравственно. А на пользу – отчего же? Вот Игорь Степанович будет вести с тобой и математику, и физику, и химию, вообще все, что в обычной школе преподают больше десяти учителей. Почему? А потому, что Игорь Степанович всегда будет точно знать, понял ты его или нет, а если не понял, – что именно. Поэтому школьные предметы занимают в нашей программе лишь половину времени: учение твое пойдет поначалу в два раза быстрее, чем раньше, а затем, когда Виктор Васильевич научит тебя правильно думать, – и во много-много раз. Я слышу, у тебя есть два вопроса, вполне резонные, их на твоем месте задал бы каждый. Первый вопрос: какова цель твоей учебы в нашей школе. На этот вопрос я отчасти уже ответил вначале: мы хотим научить тебя мыслить, а дальнейшее зависит уже исключительно от тебя. Умение мыслить пригодится тебе независимо от того, куда ты попадешь. Второй вопрос: почему мы выбрали именно тебя. Тут сложнее ответить, сложнее объяснить тебе так, чтобы ты понял, но я попытаюсь.
Долгое время он молчал, и чернявый с толстяком молчали, а я сидел и ждал.
– Да, конечно, – сказал вдруг Дроздов, – твое объяснение ближе всего к истине. Ты не смог учиться, как все. Мы решили дать тебе возможность попробовать иначе. Ты хороший, добрый парень, это нам нравится. Ну и, наконец, тебе чуть-чуть повезло. Помни: чудеса, которые выделывают твои товарищи, – это всего лишь забава, побочный продукт. Став постарше, помудрее, ты перестанешь играть в эти игрушки. Заметь: мы все трое ходим по земле, а не летаем под потолком и не испепеляем друг друга взорами. Нам этого не нужно. И тебе не будет нужно тоже. Я вижу, ты меня понимаешь.
Я кивнул.
– Ну что ж, в таком случае, приступим к занятиям. Андрюша, выйди, пожалуйста, в коридор и подожди там немного: нам нужно кое о чем посовещаться.
Собственно, совещаться они могли бы и в моем присутствии, но я этого, естественно, не сказал.
В коридоре, около двери учительской, стояла Соня. Она была тоже в синей форме и показалась мне очень красивой. Скорее всего. Соня услышала мои мысли, потому что она посмотрела на меня не очень-то дружелюбно.
– Слушай-ка, – шепотом сказал я, – тебе сейчас влетит из-за меня, но я ни слова, сама понимаешь…
– Ай, ерунда! – Соня досадливо поморщилась и тут же, быстро взглянув на меня, усмехнулась: – Погромче шепчи, не расслышат!
Я смутился: действительно, глупо.
Мы постояли, помолчали.
– Ну, и как они тебе? – неожиданно спросила Соня. Я не понял.
– Ну, они, – сердито повторила Соня. – Дроздов, Воробьев, Скворцов… Как они тебе показались?
Странно, подумал я, все три фамилии – птичьи. Но додумать эту мысль до конца не сумел, потому что Соня ждала ответа.
– А что, вы их не любите? – осторожно спросил я. Соня удивилась:
– С чего ты взял? Мы как раз к ним очень привязаны. И работать с ними интересно. Я просто хотела спросить… Ну что ты заладил "птичьи фамилии, птичьи фамилии"! Подумаешь, открытие.
– Странно показалось, – пробормотал я.
– Ничего странного, простое совпадение. Между собой мы зовем их "птичий базар". Я просто хотела узнать твое мнение, а у тебя его, оказывается, и нет.
– Как это нет? – возмутился я. – Нормальные люди. Вялые только какие-то. Вроде не выспались.
– Еще бы! – проговорила Соня и вдруг, покраснев, закусила губу.
– А что такое? – спросил я.
– Ничего, – резко ответила Соня и отвернулась. – Отстань!
– Ты что? – удивился я.
Соня молчала.
– Во психопатка!
– С тобой опасно разговаривать, – сказала она.
Я обиделся:
– Да говорят тебе, я не докладывал. Они сами…
– В том-то и дело.
Я задумался. Действительно, я не могу скрывать свои мысли. Для "птичьего базара" я прозрачный насквозь. Значит, мне нельзя доверять секреты. Да, но какие секреты могут быть у этой девчонки?
– Послушай! – Соня схватила меня за рукав и подтянула к себе поближе. Сейчас выйдет Скворцов. Быстро повторяй в уме какие-нибудь два слова и ни о чем больше не думай…
– А о чем я должен не думать?
– О господи! – Соня оглянулась на дверь. – Ну я же сказала тебе, как мы их дразним. Нехорошо. Повторяй что угодно, только быстренько, слышишь? И не думай о "птичьем базаре".
– Ладно уж… – согласился я.
Тут дверь отодвинулась, и вышел Игорь Степанович.
– А, черная молния! – весело сказал он Соне. – За взбучкой пришла? Ступай, тебя ждут.
Соня тревожно взглянула на меня и вошла в учительскую.
– Пойдем, Гольцов, – позвал меня Игорь Степанович.
Мы двинулись по коридору.
Вдруг он остановился так резко, что я чуть не налетел на него, и строго сказал:
– Не делай больше этого, слышишь? Это опасно. Это может плохо кончиться.
Я растерялся:
– А что я такого делаю?
– Ты повторяешь про себя ерунду: "Птичье задание, домашний базар…" Без Виктора Васильевича не смей учиться блокировке, иначе сломаешь себе голову.
Я, собственно, хотел забыть о "птичьем базаре" и думать только о домашних заданиях: задают их здесь или нет. Но, видимо, одного хотения было мало.
Игорь Степанович посмотрел на меня и вдруг улыбнулся:
– Дурачок, да мы давно уже знаем, что ребята нас дразнят "птичий базар". Случайное совпадение фамилий. А что касается домашних заданий, то все твои тревоги напрасны. Заданий на дом у нас не задают. Нельзя учиться думать по заданию.