Проект Бессмертие
Шрифт:
– - Чего ж не помню, -- слегка даже обиделся Степан.
– - Той зимой не только косули, но и волки большими стаями рыскали. Моего помощника Васька чуть не задрали, когда он с твоего хутора в поселок шел. Потом военные облаву на них устроили, а генерал из своего помпового "Зубра" вожака подстрелил, еще и попал точно в левый глаз!
– - Ну-у, из "Зубра" любой не промахнется, вот попробовал бы он с моей двустволкой "Иж-27", образца семьдесят третьего года, выйти на зверя!
– - хвастливо заявил Митрич.
– - Не пошел бы, точно тебе говорю. Я ведь, Степан, не сопляк какой-то, а охотник со стажем!
В Дуде снова
– - А ты разрешение продлил на отстрел волков?
– - Продли-ил, продли-ил, -- передразнил Степана Митрич.
– - Половину пенсии отдал за него.
– - Теперь вспомнил, -- кивнул Дудя.
– - Ладно, мне пора.
– - Давай-давай, ступай штаны свои резиновые в участке просиживать, -- подвел итог Митрич.
– - Мне тоже домой, на хуторок, время. Чего-то чайку захотелось.
– - И когда ты уже в поселок переберешься?
– - пожал плечами милиционер.
– - Страшно, небось, одному-то?
Митрич подмигнул:
– - Ой, Степан Гаврилыч, кому-то в городе и среди людей одиноко, а кому-то и в лесу общения хватает.
– - Да иди ты, -- Дудя махнул рукой, развернулся и исчез в кустах. Косуля подняла голову, провела участкового долгим взглядом и вновь принялась щипать траву. В ста метрах от пляжика взревел мотор уазика и медленно растаял вдалеке.
Старик нахмурился и пробормотал себе под нос:
– - Раз уже и милиция ничего не знает, тогда дело совсем плохо. Дрянь дело. Бежать надо отсюда, да поживее. Бежать...
Гуща камышей раздвинулась и оттуда, тяжело посапывая, появился на свет фельдшер Панкратов в высоких рыбацких сапогах. Он с наслаждением ступил на твердый отлогий берег, сжимая в руке два длинных бамбуковых удилища. Плетеный садок с килограммовыми карасями свисал с его пояса и слегка касался высокой травы.
– - Ну и любитель же ты потрепаться, Митрич, -- беззлобно произнес Илья Ильич, подходя ближе и присаживаясь подле годка.
– - Обо всем успел поболоболить с участковым! А я, как Штирлиц какой, в укрытии должен сидеть, ждать, пока ты треп свой прекратишь и Степана Гавриловича в нужном направлении спровадишь!
Митрич привычно поскреб куцую белесую бородку и возмущенно фыркнул:
– - Тоже скажешь! Штирлиц разведчиком высшего разряда был, с самим Мюллером чаи гонял и не только, победу нашу приближал, а ты ветеринаром деревенским всю дорогу проработал, пока сюда не угодил! Штирлиц!.. Да не мог я иначе с Дудей объясняться. Нюх у него знаешь какой на дела подозрительные с точки зрения законной? Бдительность пришлось его присыпать, о том, о сем покалякать, про жизнь потолковать, армией между делом постращать и военно-морским флотом отечества... Морду таковскую отъел в санаториях, просто ух! И в костюмчике, между прочим, ходит не простом, а в КХЗ. Блестит, как новая копейка, зайчики маской во все стороны пускает, глаза слепит стариковские, слезу из них вышибает непроизвольную! Чую, не спроста так вырядился, ой, не спроста. Бежать отсюда надо, слышишь, что говорю? Бежать безоглядно!
– - Да ладно, ладно тебе, Митрич, куда бежать?
– - успокаивающе произнес фельдшер.
– - От судьбы не убежишь... Вот лично я не смог бы с представителем органов внутренних беседу такую мудреную вести, прокололся сразу. Повинную уже, наверное, в отделении писал рукой дрожащей от волнения предательского.
– - Под диктовку его и писал бы, -- не задумываясь
– - Дудя на такие вещи мастак. Слабину дашь - и то, чего не было, заставит вспомнить!.. Васек кулак пудовый под нос сунет, погрозит, все напишешь!.. И меня заодно сдал бы с потрохами, а, годок? Вот посему и погнал я тебя, Илюша, в камыши озерные от греха подальше, в самые, что ни на есть дебри, чтобы самому эту кашу расхлебать правильно... Червяки не выкинул сгоряча? Копал их, родимых, на зорьке еще, долго копал...
Фельдшер суетливо пошарил рукой за поясом и медленно залился краской:
– - Нету, чего-то, нигде... Выпали, видно. Может, мотыля намоем? Карась и на мотыль берет.
Митрич с осуждением сплюнул:
– - Ну, Панкратов! Чем ты мотыля намыть собрался, галоша твоя дырявая?
– - М-да, -- виновато откликнулся Илья Ильич.
– - Не подумал я...
– - Штирлиц, как же!!
– - горько возгласил Митрич, в ярости зыркнув на фельдшера.
– - Нашел с кем себя сравнивать! Катастрофа ты, Илья, натуральная! Стихийное бедствие! Цунами непредвиденное! Всю рыбалку испортил, шпион!!. Ну-ка, сколько мы с утреца взяли?
– - Пять рыбин, -- угодливо отозвался Панкратов.
– - Зачем нам больше? Хорош карась!
– - А ты не знаешь? По средам рыбный день у бабулек-одуванчиков кто делать предложил?! Ждут они нас, голубоньки, соколов ясных ждут!.. Уже и сковородки приготовили, маслом растительным сбрызнули, муку-соль по блюдечкам разложили... А вон то что за майонезная банка с крышкой зеленой возле коряги лежит? На ту, в которую я червей копал, похожа подозрительно при том.
Панкратов вскочил и радостно прокричал:
– - Нашлась баночка! Ну, Митрич, не глаз - алмаз имеешь!
Митрич польщено хмыкнул:
– - За дело, Илюша, за дело... Хорошо, что расслабился Дудя после отдыха, улику вопиющую не заметил...
Он сноровисто насадил на крючок червя и забросил снасть в озеро. Вскоре на небольшом тихом плесе в пяти метрах друг от друга выглядывали из воды два легких перьевых поплавка, вскрытых слоем красного лака. Митрич и Илья Ильич не отрываясь следили за ними, изредка тихо переговариваясь... С самого утра жарило солнце. День обещал быть по-июльски знойным...
Глава 8
Среда, 13 июля 2016 года. Утро.
Дудя сбросил обороты машины и въехал на территорию поселка. С видом хозяина, вернувшегося из дальнего похода с богатой добычей домой, он медленно покатил по главной улице, важно вертя головой в маске по сторонам и придирчиво вглядываясь в проплывающие мимо, потрепанные годами, немногочисленные здания. За время его отсутствия ничего особо не изменилось, разве что с фасада дома, где раньше располагался поселковый суд, исчезла большая бронзовая доска, с выбитым на ней распорядком работы учреждения, стильно украшенная сверху аляповатыми символами канувшей в Лету эпохи - нелепо задранным ввысь серпом и непропорционально сложенным молотом. На том месте, где раньше висело сие классическое произведение фазы соцреализма, виднелось прямоугольное темное пятно и нагловато-вызывающе бросалось в глаза Степану Гавриловичу.