Проект Деметра
Шрифт:
Женщина всплеснула ладонями и засмеялась:
– Ох, рассмешила, – утерла выступившие слезки. – Мне, деточка моя, сто двадцать семь годиков.
Эрика рот открыла и резко закрыла, сообразив, что выглядит идиоткой.
– Шутите… Шутишь?
– Нет, что ты. Чего мне с тобой шутить-то?
Эрика вздохнула: супер. К ней приставили бабушку старше ровно на сто лет. "Как же я тебя люблю, Эрлан…"
Взгляд ушел в сторону полки со стопками ткани. Девушка подошла и начала рыться, выискивая что-нибудь более приятное, чем платье на руке Солы. Спорить и доказывать,
– Нет, деточка…
– Извини, Сола, при всем уважении, но одеваться я буду сама и в то, что мне нравится, – заявила твердо, пресекая возражения, и торопливо натянула на себя что нашла.
– Ну, хорошо, хорошо, хорошо, – замахала ладонями Сола. – Но ты покушаешь и скажешь мне, как себя чувствуешь.
– Без проблем.
"Мировая бабуля", – подумала Эра, оглядывая обильно заставленный блюдами стол.
– Только вы… ты будете завтракать со мной, – улыбнулась ей.
– Я посижу, – согласилась и села напротив. – Тебе чего хочется: остренького, солененького, сладенького?
– Просто кушать, – придвинула к себе небольшую миску с кашей, сунула в рот кусочек амина, принялась есть. Сола внимательно смотрела за ней и Эрика все больше начала смущаться.
– Сола, а можно я покушаю без вот… – и не найдя слов, выставила два пальца и указала ими в миску: типо, без ваших взглядов?
– Мешаю или смущаешься?
– Подавиться боюсь.
– Что ты, что ты, – заулыбалась. – А попить что? Вот настоечка хорошая, – налила в пузатый стакан красноватую жидкость с взвесью, похожую на клюквенный морс. Эра отпила и передернулась – фу, кислятина!
– Не нравится? – опять удивилась.
Эта ее услужливость и постоянное удивление, меняющееся с улыбками добродушными и глупыми, создавали у Ведовской стойкое ощущение, что над ней издеваются.
– А вот эту зелененькую? Сладенькая.
У Эры каша в горле встала. Но сдержалась, отпила, хотя с удовольствием бы послала бы эту сладкую вместе с приторной… бабулей!
– Ну, как?
– Вкусно, спасибо, – выдала сухо и продолжила есть кашу, только уже медленно, соображая в какую сторону и как смыться от соглядатая ста двадцати лет отроду и еще одного, чуть постарше ее самой. Ну, авось Кейлиф-то спит.
– Как ты себя чувствуешь, деточка?
– Замечательно: выспалась, наелась, ничего не болит, голова не кружится, токсикоза нет, – отрапортовала, отодвигая миску. – И вообще, у меня глубокие сомнения, что я беременна. Поэтому, спасибо за заботу и участие, но, кажется, Эрлан поторопился, – выдала с самой шикарной своей улыбкой, полной любви и доброты и, выскользнула из-за стола. Ломанулась прочь из комнаты, как медведь от пчел.
– Ну и куда? – протянул Шах. Они стояли втроем на последней ступени, одетые как в форму – в одно и то же, и, держа руки в карманах, поглядывали на редких прохожих и архитектуру дома напротив.
– Надо исследовать город.
– Надо найти Эру.
– Надо пораспрашивать.
Выдали одновременно и смолкли. Самер хмыкнул:
– В
– Вариант, – согласился Шах и, мужчины разошлись, кто куда.
Эрика пулей вылетела из "замка", проскакала по ступеням вниз через одну, а то и две, и нырнула за угол. Прислонилась к стене и дух перевела, соображая куда теперь. И очень боялась услышать "сюси-пуси". Так и мерещилось, что сейчас бабуля из-за угла с пирогами вынырнет со своим "деточка".
И двинулась, спеша, по улице вдоль башен, постоянно оглядываясь. Все равно куда идти, город вон, изучить, чего где понять. По любому лучше, чем диабет от сладких кудахтаний заработать.
Сола потерла подбородок, обдумывая знакомство с изначальной и вышла из ее покоев. Перед Маэром стояла уже совсем другая женщина, не та улыбчивая добродушная холопотушка. Взгляд Солы был серьезным, лицо властным.
Она села напротив хранителя и уставилась ему в глаза, собранная, волевая, даже жесткая:
– Она не желает признавать свою беременность.
– Как она вообще?
– Своеобразна, – бросила сухо.
– Второй раз слышу это определение, – отклонился к спинке старик. – Тебе что-то не понравилось?
– Она может навредить себе и ребенку сама того не ведая. Сейчас ей сильнее нужен хороший детт, чем я.
– Неужели все так плохо?
– Боюсь, даже хуже, – поджала губы. – Мне трудно представить ее матерью. Она совершенно неугомонна, молода. В ней кипит жизнь, жажда познаний и исследований. Это несовместимо с вынашиванием и рождением ребенка.
– Ну, ну, Сола, ты справлялась и не с такими случаями.
– Да, но…Она непроста, Маэр, очень непроста, – покачала головой. – Это какой-то новый вид изначальных.
– Не преувеличивай, – усмехнулся. – Так что скажешь о ребенке?
Женщина помолчала и, вздохнув, развела руками:
– А ничего. Я даже не смогла определить пол. Будущая мама умчалась от меня с такой скоростью, что я и "а" сказать не успела. И мне ооочень это не нравится, – затрясла пальцем.? У нее очень мощное право, огро-омная жизненная энергия, и куда она ее заведет, как это откликнется, я не знаю.
Старик огладил бороду, раздумывая над словами женщины:
– А ты знаешь, знавал я Айнэру Лайлох, вот уж кто на месте сидеть не мог. Неугомонная девица, юла в юбке. И ничего, выносила и родила пятерых, таких же неугомонных. Н-дааа, были времена-а, – протянул сложив пальцы замком на груди и уставился на золоченную ветку ели на стене – дряхла-ая-я. – Старые мы с тобой стали. Не в них – в нас дело. Не они другие – мы уже не такие.
Сола тяжело вздохнула: не поспоришь.
Городок поражал своей чистотой и аккуратностью. У Эрики создалось впечатление, что эти каменные мостовые и фасады мыли и натирали до блеска каждый день. Зелень по балконам и газонам была тоже ухожена, но, ни деревьев ни кустарников не наблюдалось. На фоне светло-серого, почти белого, переходящего, где в розоватый, а где в золотистый цвет, изумрудные побеги травы, плющи на колоннах балконов и цветы выглядели особенно сказочно.