Проект Деметра
Шрифт:
Пометалась и ринулась на поиски Лой. Он муж ей еще, обязан помочь!
Эрлан снопы сек и вязал с отстраненным видом. Палило нещадно, колосья созрели и тянули к земле. В этот день наверняка все светлые и простые были на сборе – кто пшеницу, кто овощи, кто ягоды собирал. Не даром в городе опустело, зато на двенадцатом круге по всему диаметру толкотня. Как раз выходы к садам и полям.
Молодая женщина рода Мейнардов рядом встала, улыбаясь задорно и призывно, снопы вязала и на Лой поглядывала.
– Вот
Эрлан молчал, свое делал. А молодка не отвязывается, видно приглянулся ей. Только в цикле род значения не имеет, иначе б не подошла. Ясно же что не пара – ее – захудалый, правом животных понимать только и владеет, куда к Лой лепиться?
Но липла. Тот ни словом не обмолвился и отстранен был, а она упорствует.
Достало. Эрлан снял рубаху и откинул, открывая взору не только ладный литой торс, но и брачный кулон.
У светлой сразу и улыбка, и охотка пропала, потемнела лицом и в сторону начала постепенно отходить.
Немного и Лири подошел:
– Передых, светлый. Пойдем, молочка изопьешь.
В работе проще было ни о чем не думать, но опять же, пить хотелось. Прошел к ясеню, под которым полотно с едой и питьем было расстелено. Присел и с удовольствием кружку молока выпил. Подумал – за добавкой протянул, лепешку ягодой начиненную взял. Вкусно.
Только Лала рядом плюхнулась и весь аппетит испортила.
– Вот ты где. Кушаем да? И лезет?
Эрлан в ее сторону не смотрел, но лепешку ко рту уже не донес – перехотел.
– Ты жуй, жуй, изначальный, на здоровье. В прок, – подначивала едко, сверля его профиль взглядом. – Жаль булочки с амином только на поминах, да? Но ничего, и то исправимо. Скоро отведаешь. Жену твою жар с ночи мает да то и дело в припадке бьет. Ты ж этого и хотел, да, вылил ей в лицо весь настой, добился булочек с амином. Чуть подождешь и будут.
Эрлан зубы сжал и лепешку в кулак – потекла та сквозь пальцы. Лири глянул украдкой, чуть заметно головой качнул – лицо у Лой сделалось – не приведи встретить в темноте – заикой станешь.
– Ну, что молчишь-то? Наплевал? Все наплевали, жрец и тот отказывает. Одно осталось – помри быстрее, да?
Лой молчал, не шевелился, головы не повернул, взгляд не кинул – как сидел истуканом, так и сидит. Лалу перевернуло от отчаянья и злости на него.
– Сволочи вы, – выдохнула и вскочила. – Никогда ни за кого из светлых не выйду! Нет вам веры! Лучше простой быть, с простым жить – они просто людьми остаются, им закон глаза не застит!
И подхватив юбки ринулась прочь, еле сдерживая слезы.
Сама все смогу, сама помогу! – решила, торопясь обратно, и влагу со щек вытирала. Вспоминала Огника, что он ей об учении Хелехарна рассказывал, и слезы опять лились.
А ведь его люди Эберхайма положили!
Стоп! – как на препятствие наткнулась, вспомнив, что и в Эрику тогда стрелы летели. Это как? Отец дочь приказал убить? И на скалу, тоже, она к нему полезла.
И она еще упорствует, настаивает и признает его?!
Да пропасть всех поглоти, с ума все посходили, что ли?!
– Ууу! – кулаки сжала и бегом к Эрике. Только сначала к жрецу залетела, отщипала под его растерянным взглядом нужных трав из тех, что вспомнила, одну вовсе как висела, сушась вниз пучком, так и содрала, кувшин прихватила с водой горячей со стола и вылетела, как не было ее.
Торопилась к подруге, а по дороге соображала, что нужно к Маэру идти, настаивать, чтоб принял и рассказать что сама знает, свидетельствовать что Эберхайм родную дочь убить хотел, а Эрика просто не может отвергнуть его, и то по закону и праву ее! И правильно для нее. Ведь переступи раз через себя и пойдешь легко через других. А она хоть с кровью Эберхайма в жилах, но другая! Ее твердость в признании отца тому доказательство!
Самер, заметив девушку, да еще красную и взъерошенную, преградил ей путь:
– Привет, – но это все что смог сказать. Лала опалила его таким взглядом, что он и слова забыл, и как двигаться.
– Знать тебя не хочу! Видеть не желаю! А ну, прочь с дороги! – выпалила и отпихнула не церемонясь. Понеслась дальше.
Самер затылок погладил, соображая, какая муха ее укусила.
Лала влетела в комнату, захлопнула дверь ногой и… чудом не заорала. Просто от страха голос потеряла, да и себя, признаться тоже.
Возле Эйорики сидел черный мужчина и озабоченно вслушивался в хриплое прерывистое дыхание девушки, оглаживая ей лоб и волосы. Широченные плечи скрывал плащ, превращая огромную фигуру в ирреальную, и девушке в первые секунды показалось, что перед ней сама смерть, что пришла за подругой и готовится ее забрать.
Но мужчина обернулся на шум, выказав свое лицо и, Лала выронила кувшин, заскулила тихо, отступая к двери.
Пара шагов и громада Эберхайма нависла над Самхарт, вводя ее в панику.
– Тс, – приложил палец к губам, склоняясь над ней и, успел подхватить – Лала упала в обморок.
Этан невесело усмехнулся: всегда "приятно", когда превращаешься в страшилку для детей и женщин. Положил глупышку на постель, припер дверь в комнату и вернулся к дочери.
– Эя? Посмотри на меня. Эя? – вновь ощупал лоб и щеки – горит. И почувствовал взгляд Лалы.
Та пришла в себя, лежала рядом с Эйорикой и во все глаза смотрела на Эберхайма, вот только забыла, как говорить и двигаться.