Проект Деметра

Витич Райдо

Но, тем более, как можно расставаться из -за родителей? Пусть самых при самых отвратительных, пусть…

А какой у него голос? – вспомнился вдруг Эберхайм. Глубокий, красивый.

Тьфу! – выругалась на себя и поднялась – пока Эрике лучше, надо сходить к Маэру и потребовать помощи и защиты.

Только как подругу одну оставить? Уйди, а он явится и неизвестно, что удумает.

Девушка осторожно выглянула за дверь, стараясь и окно под наблюдением держать и увидеть, есть ли кто в коридоре. На счастье Лой никуда не ушел и, Лала бегом двинулась к нему:

– Посмотри

за Эйорикой, мне нужно отлучиться.

Эрлан хмуро уставился на нее: ну и отлучайся на здоровье – я причем?

– Знаешь, что?! – зашипела на него Самхарт. – Тебя еще как мужа никто не отменял!

Мужчина бровь выгнул: забыла? Эя и отменила.

– Я тебе поражаюсь. Ты ведь так ее любил – куда, что делось! Как можно все ломать из-за чьих-то родителей? Нет, я никогда этого не пойму!

– Ее отец – Эберхайм, – напомнил жестким тоном.

– Да? Ты с ним в постели лежишь, да? Это он тебе ребенка носил, это с ним ты из стиппа уходил? Так вот я тебе скажу – я сейчас уйду, он явится и то, что в стиппе доделать не успел, и на скале неудачно получилось – доделает! И вина будет на тебе! Ты не защитил, ты не сберег! Все! И живи с этим, как хочешь! – развела руками и мордочку скорчила. Развернулась и демонстративно пошагала прочь мимо комнаты.

Эрлан проводил ее хмурым взглядом, соображая, что она такого наговорила и, с какой ягоды переев, и двинулся в комнату к жене.

Проскользнул и замер – прямо на окне сидел ворон и хищно смотрел на Эйорику. Мужчине показалось, что это сама смерть приметила ее и ждет, чтобы забрать.

– Ццц, – выдал, чтобы птица посмотрела на него, и бросил в глаза ворону как вызов. – Ты ее не получишь!

– Кар-ррр! – растопырил тот крылья, возмущаясь и словно решил кинуться на светлого. Эрлан шагнул навстречу и, схватив первое попавшее под руку, запустил в ворона. Птица грозно каркнула, слетая с окна, кружка просвистела, не задев ее.

– Я требую! – влетела в зал совета Лала и опомнилась, замерла.

Маэр и Таш дружно уставились на нее, забыв, о чем говорили.

Страж за спиной девушки развел руками: разве женщину удержишь?

Хранитель насупился, тяжело вздохнув и, вперил в глаза девушки немигающий грозный взгляд:

– И ты, значит, требуешь? А ничего, что я занят и тебя не приглашал, светлая?!

– Прошу прощения, – поправила платье заволновавшись. И затараторила, боясь, что ее прервут или выставят быстрей, чем она скажет. – Но у меня срочное и важное дело. Оно касается Эйорики Лайлох!

Старик поднял руку, приказывая замолчать.

– Ты законы наши забыла, светлая рода Самхарт? – качнулся, к ней багровея. – Как тебе известно, изначальная рода Лайлох выдвинула требование разорвать ее узы с изначальным рода Лой. И пока идет разбирательство… что, светлая? А? – приставил ладонь к уху.

Лала сникла:

– Все вопросы касаемые Лой и Лайлох решаются в присутствии этих лиц, – протянула тихо.

Хранитель кивнул:

– Вижу, не забыла. Продолжай.

– Так как требование выдвинуто односторонне, то вопросы касаемые стороны выдвинувшей требование рассматриваются только в присутствии второй стороны, – почти прошептала,

склоняя голову все ниже.

– Отлично! – грохнул по подлокотнику ладонью. – Теперь изволь выйти, девица Самхарт!

Лала попятилась и вдруг остановилась, выпрямилась:

– Нет. Я схожу за Лой, – упрямо поджала губы.

– Пыф! – выдал Маэр. Таш сложил руки на груди и всем корпусом развернулся к девице, оглядел с нескрываемым изумлением.

Эхинох с трудом сдержал усмешку. Слез с подоконника и бросил деду:

– Я приведу.

И пошел из залы, по дороге легко и просто прихватив просительницу за талию, вывел ее, как выкинул.

– У Хранителя серьезный и важный разговор с советником, – почти по слогам сообщил девушке.

– У меня тоже важное и очень серьезное дело, – скопировала его тон и даже поддалась к изначальному, требуя взглядом выслушать. – Вы не имеете права просто выкидывать меня. Я пришла с требованием!

Эхинох чуть отодвинулся и вставил ладонь:

– Все понял. Присядь и подожди здесь, – выдал вполне миролюбиво, сообразив, что с чокнутой девицей лучше не связываться. – Хранителя всегда третирует дела о разрыве уз. Ты должна понимать, что его лучше не раздражать. Я приведу Лой, а ты подумай насколько важно твое заявление и стоит ли его делать.

Советник искренне надеялся, что девушка передумает. Этот обвал требований, возмутительных и глупых одновременно, и его уже начал доставать, что говорить о деде, который терпеть не мог подобные вопросы разбирать.

Однако девушка села и уставилась на Эхиноха, как объявила об осаде.

Ладно, – пожал тот плечами и двинулся за Эрланом, надеясь, что к их появлению девушку все-таки сдует. Поэтому и не торопился позвать светлого.

Пальцы, чуть касаясь, прошли по щеке, шее, плечу. Эя вздрогнула и приоткрыла глаза – Эрлан. Он был рядом и стало легче, но она чувствовала себя разбитой, слабой – опять. Почему? Почему это происходит раз за разом, – силилась понять, глядя на мужчину, хотя он вроде не причем.

Эрлан взял ее за руку, прижал к губам и начал целовать пальчики, а у нее перед глазами как барьер упал, как вытянули из этой реальности и поместили в другую…

Горящий крест, вечер, Эрлан стоит с мечами клинками вниз и за себя. Лицо страшное настолько, что мужчину не узнать. В глазах ненависть и больше ничего. Двое светлых перед ним – родовые знаки на лбу. Мужчина и парень, родня, измождены предшествующим боем, поранены. Но взмах клинков крест накрест и оба легли отдыхать навечно…

День – светло, и четверо мужчин на краю обрыва. Ущелье – камни, скалы.

Эрлан ударил клинком по ногам и мужчины падают в пропасть еще живые, и еще живут, глядя в небо, умирают медленно в мученьях. И все – светлые…

– Ты убивал, – так вот причина. Это испытания не для нее – для него. Она платит ему за тех, кого он убил. Мучается, как те, упавшие в ущелье.

– Да. Я убивал. Багов, – насторожился, не понимая, что опять пришло ей в голову.

– Нет – своих.

– Нет – предателей. Они перешли на сторону Эберхайма. Они стали изгоями, потому что помогали изгою. Я не нарушил закон.