Проект «Пианист»
Шрифт:
– Ты слишком много смотришь американские шоу, – упрекнула ее Нелл. – Мы тут говорим «брюки», помнишь?
– О да, Нелли, я очень хорошо знаю разницу, – рассмеялась Таша.
– Да плевать, – вмешалась Хани. – Они хотят через полчаса взять у меня интервью, а мы все знаем, что ничего хорошего из этого не выйдет!
Нелл и Таша обменялись взволнованными взглядами.
–
Хани покачала головой. Утром ей было не до того.
– Лак для волос? Расческу? – спросила Нелл, оптимистично заправляя буйные локоны Хани ей за ухо.
– Нет. Ничего нет, и я понятия не имею, что говорить.
Мгновенье спустя Нелл собралась с мыслями.
– Где ключ от магазина?
Через пять минут содержимое Ташиной косметички разложили по прилавку, а сама Хани примостилась на стуле. Таша обошла ее, осматривая критическим взглядом.
– Ты особо не заморачивайся, – сказала Хани, вдруг почувствовав себя клиенткой салона, которую доверили накрасить вчерашнему ученику.
– Смеешься? – переспросила Таша, как обычно без обиняков. – Да ты похожа на любовницу Дракулы. Тушь по щекам смеха ради размазала?
Нелл покопалась в сумке и достала пачку влажных салфеток.
– Боюсь подумать, что станет, если их перестанут выпускать. На прошлой неделе пришлось срочно полировать ими телевизор, когда мама Саймона заявилась без предупреждения. – Легко проведя салфеткой по щекам Хани, она поджала губы. – Теперь вижу, о чем ты, Таша. Черт подери, Хани, ты что, сегодня рыдала?
Она потерла сильнее, но Хани сморщилась и отобрала у нее салфетку. Нелл взяла позолоченное зеркало на длинной ручке, в которое обычно смотрелись выбирающие ожерелья покупатели, и протянула Хани.
Та сама себя не узнала в отражении. Сходство, безусловно, осталось: те же черты, румяные щеки, которые теперь, стараниями Нелл, сияли как взлетные огни. А вот глаза… На Хани смотрела не девушка, а женщина. Хал не только сделал ее женщиной вчера на диване, она стремительно взрослела с их самой первой встречи.
В детстве Хани по воскресеньям ходила с мамой в церковь. Сейчас в памяти всплыли обрывки заученных строк: «Ребенком я мыслил, как дитя. Став взрослым, я оставил ребячество в прошлом».
Сегодня Ханисакл Джонс наконец распрощалась со своим ребячеством.
Забрав у Нелл зеркало, она положила его лицом вниз
– Не надо косметики, – тихо произнесла Хани. – И салфеток. Мне плевать, как я буду выглядеть. Важно, что я скажу. – На нее вдруг нахлынуло удивительное спокойствие. – Если сумею найти правильные слова, то появится возможность спасти дом. Это же замечательно, правда?
Нелл кивнула и сжала ее руку. Таша закатила глаза.
– Возможно, Трой Мастерс на досуге играет на пианино. Ну так, к слову.
Дрожа от волнения, Хани встала на указанное место рядом с корреспондентом. Оператор проверил свет и звук. Возле расположились Люсиль, Мими, Билли и старик Дон в футболке с военными наградами.
– Эфир через пять минут, – сообщил Трой, дружески улыбнувшись.
После стольких лет просмотра телепередач, Хани воспринимала его низкий тембр как голос давнего друга.
Она кивнула и с трудом сглотнула. Во рту пересохло. Оператор решил снимать поближе к магазину, с протестующими на заднем плане. Оставалось надеяться, что ее услышат и осознают масштаб акции. Даже сейчас продолжали подходить люди с импровизированными кандалами, прослышав обо всем по радио. Галстуки пользовались большой популярностью, равно как метры серебряной мишуры, которую кто-то из рабочих нашел в подсобке. Конечно, ею никого особо не привяжешь – даже детей, весело игравших на траве у ног родителей. Не в том суть. Можно было прицепиться просто полоской ткани, главное – посыл. «Мы все вместе, все до единого». От лент, тянувшихся к ограде от коляски с шестимесячным младенцем, до инвалидной коляски старика Дона, привязанной винтажным галстуком.
– Заткните кто-нибудь фургон с мороженым! – заорал оператор, и седовласый итальянец ринулся выключать музыку.
Узнав о протесте по радио, он приехал час назад и бесплатно раздавал мороженое детям. Наверное, расчувствовавшаяся Хани последнюю тушь слезами смыла.
– Одна минута, – предупредил оператор, и все расправили плечи.
Трой произнес на камеру вводную информацию о протесте, а затем повернулся с микрофоном к Хани:
– Мисс Джонс, вы ожидали, что акция привлечет так много людей?
Она улыбнулась.
– Мы, конечно, надеялись, но нет, я и подумать не могла, что столько народу захочет нас поддержать. Мы безмерно благодарны и надеемся, что владельцы дома задумаются о своем решении. Там живет более тридцати резидентов, и их пугает перспектива выселения.
Трой понимающе кивнул.