Проект "Плеяда" 2.0
Шрифт:
— Нет, — Наташа не сразу поняла, что говорит вслух.
— Ах ты сука! — лицо Алисы от злости пошло красными пятнами, она замахнулась, но сдержалась. Какое-то время она сверлила Наташу яростным взглядом, а потом ее тонкие губы раздвинула зловещая улыбка.
— А знаешь, так даже лучше, — усмехнулась энкавэшница, — а то наговорила бы с три короба, разбирайся потом в твоей брехне. Что, охмурила тебя японская шлюха?
— Ты не поймешь, — Наташа демонстративно отвернулась. Алиса с напарником переглянулись и дружно расхохотались.
— Да
Ее рука протиснулась между ног Наташи и та невольно вскрикнула, когда костлявая клешня сдавила ее промежность. В отличие от Илты Алиса даже не пыталась быть ласковой, однако к своему стыду, Наташа почувствовала, что невольно промокает.
— Все с тобой ясно, шалава, — пренебрежительно сказала Алиса, убирая руку, — ничего, выберемся в более безопасные места, там я найду способ тебя разговорить, не сомневайся. Пока запомни — ты моя падчерица, мы поехали в Хабаровск, но по дороге ты захворала и мы решили вернуться домой. Тебе все время плохо, ты ни с кем не разговариваешь, мало двигаешься и много спишь. Поведешь себя неправильно, знак подашь кому или заговоришь с кем не надо — тут тебе и конец, наизнанку вывернусь, а обратно япошкам тебя не отдам. Сбежать не надейся — я с тебя глаз не спущу. Пока будем добираться до места, подумай над тем, что я сказала — глядишь, целее будешь.
Наташа кивнула, но в сердце ее пробудилась робкая надежда. Она понимала, что рано или поздно ее заставят говорить, но легко сдаваться не собиралась. Наташа нужна НКВД живой — они во что бы то ни стало хотят узнать, что бывшая докторша рассказалаяпонцам о «секретном оружии Сталина». Пытать на «вражеской территории» ее не будут — так и спалиться недолго, особенно в поезде. А пока они будут отвозить ее в свое «безопасное место» многое может случиться. Может, несмотря на угрозы Алисы Барвазон, Наташе удаться сбежать, а может Илта выйдет на их след. Посмотрим, сдюжит ли большевистская овчарка против бывшей советской детдомовцы.
Наташа поняла, что невольно улыбается своим мыслям только заслышав голос Алисы.
— Я смотрю, ты повеселела, — хмыкнула она, — это хорошо. Посмотрим, так ли тебе будет весело денька через два. А пока — отдохни немного.
Рука с маузером взлетела вверх и рукоятка больно стукнула Наташу по макушке. Перед ее глазами словно полыхнула яркая вспышка и все погрузилось во тьму.
Благовещенска Наташа так и не увидела — поезд пришел к станции ночью. Все еще полуоглушенную Наташу вывела на перрон Алиса, сопровождаемая ее подручным, которого она звала Петром и молодым парнем по имени Николай, ехавшим в соседнем купе. Видимо, комиссарша нарочно выбирала маршрут, чтобы приехать ночью и меньше привлекать к себе внимания.
У перрона их ждала раздолбанная колымага — Наташа даже не успела распознать марку машины, так быстро ее затолкали внутрь. Водитель — дюжий детина в кожаной куртке — окинул ее любопытным взглядом, но ничего не сказал. С одной стороны от Наташи села Алиса, с другой Петр, Николай сел рядом с водителем и машина тронулась с места.
Наташа не знала, сколько времени они ехали по Благовещенску — ей казалось целую вечность. Но вот они выехали за город и свернули к небольшой роще, где водитель
— Вылезай! — скомандовала Алиса и Наташа, опасливо поглядывая на пистолет в ее руке, вышла наружу. Вслед за ней последовали и остальные большевики.
— Ну, пошла! — Николай толкнул Наташу в спину и та, злобно зыркнув в ответ, пошла меж деревьев. Идти, впрочем, оказалось недолго — метров через десять лес кончился и перед ней открылась речная гладь. Наташа догадалась, что это Зея, впадавшая в Амур чуть ниже по течению. Над рекой поднимался молодой месяц, оглушительно орали лягушки и вообще все выглядело как-то провинциально пасторально. Лишь упиравшийся в бок Наташи ствол не давал забыть о жестокой действительности.
Вниз по реке появилось какое-то темное пятно, стремительно увеличивавшееся в размере. Вскоре послышалось и шипение выпускаемого пара — к берегу подходил допотопный пароход, покрытый облупившейся белой краской. Вдоль борта были черным выписано именование корабля — «Голец».
Пароход остановился у берега и из рубки выглянул высокий мужик с всколоченными темными волосами. Лицо, некогда возможно и приятное, было изуродовано оспинами. Он окинул взглядом всех присутствующих, особенно задержавшись на Наташе, в его глазах мелькнул явный интерес.
— Откуда девчонка, Алиса? — спросил он, одновременно спуская сходни на берег.
— С Хабаровска, товарищ Шурыгин, — усмехнулась Алиса, поднимаясь на борт, — к японцам хотела перебежать. Везем теперь в Алдан, а там в Якутск, для суда..
Мужчина вновь посмотрел на Наташу, но теперь в его глазах читалась неприкрытая ненависть.
— Не много чести для японской подстилки? — буркнул он, — притопить тут и дело с концом.
— Нельзя, товарищ Шурыгин, — покачала головой Алиса, — пока она нужна живой. Но, если будет выпендриваться — разрешу поступить с ней как хочешь.
— Моей дочери почти столько же было, — зло сказал капитан, — вот же тварь! Ладно, довезу до Зеи, как договаривались.
С этими словам он развернулся и спустился в рубку. Помимо нее на палубе находился небольшой камбуз и две каюты, в одной из которых разместились Алиса и Наташа. В соседней поселились оба красноармейца.
— У капитана вся семья погибла под бомбежками, — пояснила Алиса, когда они остались одни, — а сам он оспой болел, что твои хозяева еще в начале войны распространяли. Японцев он ненавидит, а пособников — тем более. Так что смотри — у него с такими как ты разговор короткий.
Последующие пару дней Наташа сидела в каюте, под неумолчным присмотром то Алисы, то двух ее помощников. Выходить на палубу ей не позволяли и девушке оставалось смотреть в иллюминатор на плещущуюся воду и берега, на которых то рос густой лес, то мелькали какие-то поселки. Один раз они проплыли даже мимо города — как помнила Наташа, его называли Свободным, однако заходить не стали. Судя по обрывкам разговоров, подслушанным Наташей сквозь сон (когда пленница спала, Алиса и ее красноармейцы были более разговорчивы), пароход должен был довести их до города Зеи — конечного пункта судоходства на одноименной реке, а дальше большевики и их жертва отправлялись своим ходом.